ООО «РудХим» специализируется на производстве эмульгаторов, обратных эмульсий
для горнорудной, нефтегазодобывающей промышленности и предприятий ведущих обработку металла.
Реклама. ООО «РудХим», ИНН 3121001572
erid: 4CQwVszH9pWxnpW9r62
Первый русский алмаз нашли совершенно случайно. Почти 200 лет назад граф Адольф Полье решил провести некоторую «ревизию» своих уральских приисков.
Промышленник приказал собрать все интересные минералы на территории, и, выполняя баринов приказ, крепостной подросток Павлик Попов принёс переливающийся полупрозрачный камешек.
Смотритель прииска узнал в нём топаз. Только вот проведённые исследования со всей точностью установили, что Павлик нашёл настоящий алмаз. Впоследствии в окрестностях обнаружили немало таких богатств.
Первый в России алмаз был найден на западном склоне Урала, в Пермской губернии, в бассейне реки Койвы у Крестовоздвиженских золотых промыслов (в настоящее время пос. Промысла Горнозаводского района Пермского края). Сейчас здесь установлен памятный знак.
Времена таких вот случайных геологических открытий теперь уже, пожалуй, в прошлом — в России уж точно. Сегодня поиск полезных ископаемых всё меньше напоминает авантюру: это во многом автоматизированной процесс.
«В 1960-х годах в СССР провели полномасштабную геологическую съёмку практически всей территории страны в масштабе 1:50 000. Это было необходимо как раз для формирования геологических карт, послуживших в дальнейшем основой для последующих геологоразведочных работ.
Да, работы велись по очень редкой сети, но повышенное содержание тех или иных элементов в любом случае фиксировалось. Поэтому на геологической карте современной России «белых пятен» — неизученных земель, где не ступала нога исследователей, по всей вероятности, уже нет», — объясняет директор ООО «Геологические Технологии» Александр Совлук.
Но это вовсе не говорит о том, что потребность в геологоразведочных работах уже исчерпана. Совсем наоборот: в условиях, когда добыча полезных ископаемых — чуть ли не основной драйвер экономики, знания геологов исключительно востребованы.
В преддверии профессионального праздника мы обратились к экспертам с вопросом: как работают современные геологи? Что изменилось в процессе геологоразведки под влиянием технического прогресса, а что осталось неизменным? И хватит ли на наш век открытий?
«Земля наша богата и обильна»
Начнём с конца: геолог в России без работы не останется. Да, стартовые сведения о недрах родной страны у специалистов есть: основные рудные поля наши предшественники выделили. Но советские искатели подходили к делу с размахом и в первую очередь интересовались крупными и легкодоступными месторождениями, оставляя более мелкие или менее богатые на потом. Вот сегодня и наступило то самое «потом». Тем более что, как отметил эксперт, мы пока только «скребём по поверхности».
«Большая часть полезных ископаемых ведь формируется не в поверхностной части земной коры, а значительно глубже. Вопрос в методах поиска и технологии добычи», — говорит наш собеседник.
Технологии со временем также совершенствуются: и тяжёлая техника, и лабораторное оборудование XX и XXI веков несопоставимы, что вкупе с растущими ценами на богатства недр ведёт к понижению технико-экономических кондиций.
«В 1970-х годах содержание золота в пробе должно было составлять не менее 2 г/т, чтобы рудные тела месторождения попали в контур подсчёта запасов. Сотрудники нашего предприятия ООО «Геологические Технологии» сегодня готовят к государственной экспертизе документы по технико-экономическому обоснованию разведочных кондиций и подсчёту запасов сразу для двух крупных месторождений в Сибири. В одном объекте бортовое содержание 0,5 г/т, во втором — 0,4 г/т. Я не могу сказать, что это богатые руды, но такое содержание сегодня рентабельно отрабатывать», — приводит пример Александр Викторович.
Рассказывая о перспективах геологоразведки, Александр Совлук продемонстрировал результаты разведочных работ компании — увесистые образцы жадеита — минерала, похожего на нефрит или даже изумруд — в случае если он относится к ювелирному или ювелирно-поделочному сорту. Жадеит этот привезён с Хакасского месторождения, запасы одного из участков которого специалисты недавно защитили. Таких месторождений в мире сегодня единицы — вот и пример современного открытия.
В поисках клада
«Давно я не слышал, чтобы геологов забрасывали на вертолёте в тайгу со словами «Заберём в конце сезона!», — смеётся Александр Совлук.
Если мы будем, как в прежние советские времена, летать на вертолётах, то геологоразведочные предприятия быстро разорятся. Слишком дорогое это удовольствие. Да и почти нет сейчас профессионально ориентированных заказчиков геологоразведочных работ, которые бы понимали, что результат деятельности геолога, быстро доставленного к месту полевых работ, стоит значительно больше, чем сэкономленные средства при перемещении древними способами.
«Но я верю, что наступит время, когда час рабочего времени полевого геолога будет стоить много больше часа лётного времени», — говорит директор ООО «Геологические Технологии».
А всё-таки романтика геологоразведочных работ, особенно первой её стадии — поисковой — никуда не исчезла.
Итак: обратился к геологам недропользователь, которому нужна лицензия на то или иное полезное ископаемое. И потенциальный участок у него уже имеется. Почему он уверен, что на этой территории в принципе что-то есть? Здесь могут быть варианты: от данных о соседнем участке до найденного охотниками камня.
Собирая информацию, геолог может обратиться к современному источнику — данным геолфондов: может быть, какие-то изыскательские работы на этой территории уже велись. Или же вариант более трудоёмкий, но и более интересный.
Например, опрос местного населения: охотников и других людей, кто по роду занятий перемещается по местности. Они могли заметить обнажения коренных горных пород, пятна нефти на водоёмах, найти образцы с включениями металла.
В случае выхода рудных тел на поверхность на местности могут обнаруживаться реальные признаки полезных ископаемых, которые, например, разносятся на десятки километров реками, образуя россыпи золота, других металлов, алмазов.
«Например, в Саянах, на реке Кантегир (приток Енисея) мне приходилось видеть десятки валунов нефрита — как в реке, так и на берегу, а вот коренного месторождения нефрита так и не было найдено, и теперь уже его найти и не удастся, так как та местность оказалась затопленной после возведения и пуска Саяно-Шушенской ГЭС.
А вот месторождение редкого жадеита на берегу реки было тогда найдено. Медь на нынешнем крупнейшем месторождении Норильска и Талнаха была найдена на поверхности ещё в начале XX века (есть сведения и о более ранних находках).
Известная в Норильске династия купцов-промышленников Сотниковых десятки лет промышляла именно добычей и продажей меди, добытой практически на поверхности.
А теперь, как известно, в этой местности работает крупнейшее в мире горно-металлургическое производство с подземной и поверхностной разработкой руды», — рассказывает заведующий кафедрой «Технологии и техники разведки» СФУ Вячеслав Нескоромных.
На поверхности могут обнаружить россыпи драгоценных и полудрагоценных камней, в ряде случаев месторождения находили после фиксации с самолёта крупных магнитных полей (например, Курская магнитная аномалия), радиоактивности горных пород (скажем, при поисках урана).
При исследовании нового объекта вероятность того, что объект превратится в добывающее предприятие, — первые проценты. В среднем из 100 найденных проявлений полезных ископаемых месторождениями становятся два. В каком-то смысле добывающая отрасль — и по сей день лотерея.
«Сегодня к нам чаще обращаются недропользователи, которые уже ведут работу на месторождении и хотят продолжит его жизнь: прирастить запасы на глубину или работать на соседних территориях.
Создание инфраструктуры — очень долгий и затратный процесс, поэтому компании, конечно, стремятся работать так, чтобы её можно было и дальше использовать», — говорит Александр Совлук.
По крупицам
Геохимические методы поиска специалисты называют основными на сегодняшний день. Основаны они на изучении чрезвычайно малых концентраций вещества. Для их реализации определяют представительную сеть — скажем, 50х50 м, из подпочвенного слоя отбирают пробы. Если в данном слое есть искомые элементы, геохимия покажет аномалию — повышенное содержание. На основании этих данных и планируют следующие работы.
«Косвенные признаки поисков месторождений используют геохимики. При проведении геохимической съёмки отбирают пробы воды из водоёмов, образцы растительности, почвы, химический анализ которых позволяет определить в составе веществ присутствие элементов, характерных для определённых полезных ископаемых, что служит поисковыми признаками при поисках месторождений», — говорит Вячеслав Нескоромных.
В лабораторных условиях реально обнаружить элемент, даже если в пробе содержатся лишь крошечные компоненты. Скажем, можно уловить миллиардные доли грамма золота на тонну породы.
Оборудование способно работать сразу с несколькими выбранными из таблицы Менделеева элементами — от 16 до 42 и более. Хотя работать со всеми этими богатствами одному недропользователю вряд ли удастся.
«В других странах, например в Канаде, практикуется заявительный характер лицензирования. Это значит, что любой человек, который заплатил определённую сумму и правильно оформил заявительные документы на право пользования участком недр, то есть, грубо говоря, правильно расставил четыре пня с нужными подписями, может стать хозяином участка земли.
И всё, что он здесь найдёт и разведает, принадлежит ему. В России не так: у нас лицензии выдают на конкретные полезные ископаемые. Случаи, когда одна лицензия перекрывает другую, мягко говоря, не редкость. Например, в Мотыгинском районе (Красноярский край) я знаю два объекта, где лицензия на добычу рассыпного золота пересекается с лицензией на добычу рудного.
То есть по правилам нужно сделать так: сначала пройдут россыпники и соберут всё с поверхности, а потом могут начинать работу компании, которые работают с рудным металлом.
Или вмещающие породы на золотодобывающем объекте могут представлять собой красивый мрамор, который можно использовать в строительстве. Но для добычи и того, и другого компании понадобятся две лицензии: на золото и на строительный камень», — объясняет тонкости российской добычи Александр Совлук.
К слову
Из геологов и правда нередко выходят писатели и поэты. Может быть, привычка вести дневники действительно делает своё дело. Скажем, Александра Городницкого все знают как барда: его песня «Атланты» стала этаким неформальным гимном Санкт-Петербурга. А Городницкий, между прочим, геофизик, доктор геолого-минералогических наук.
В Конституции России указано, что недра принадлежат народу. Нам досталась современная редакция Закона о недрах, где прописано, что все недра принадлежат государству. Поэтому, согласно требованиям Закона «О недрах», собственностью недропользователя полезное ископаемое становится в тот момент, когда он достал его из земли и пустил в переработку. А незаконная добыча — скажем, работа «не с тем» золотом — это уже уголовная статья.
«Довольно часто встречаются комплексные руды, включающие несколько полезных ископаемых. В этом случае процесс добычи включает технологию раздельного извлечения полезных компонентов. Для поисков и разведки на отдельном месторождении требуется единая лицензия, определяющая вид работ.
Это могут работы исследовательского поискового характера, разведочные работы или добыча полезного ископаемого. Этапы освоения месторождения могут сопровождаться продлением лицензии и получением новой.
Различные недропользователи могут быть в некоторых случаях, если предложены лицензии на отдельные участки месторождения или на разные виды работ в недрах, например, может быть отдельная лицензия на добычу подземных вод для водоснабжения геологоразведочного или горного предприятия, занятого геологоразведкой и добычей руды», — уточняет Вячеслав Васильевич.
Или вмещающие породы на золотодобывающем объекте могут представлять собой красивый мрамор, который можно использовать в строительстве. Но для добычи и того, и другого компании понадобятся две лицензии: на золото и на строительный камень», — объясняет тонкости российской добычи Александр Совлук.
В Конституции России указано, что недра принадлежат народу. Нам досталась современная редакция Закона о недрах, где прописано, что все недра принадлежат государству. Поэтому, согласно требованиям Закона «О недрах», собственностью недропользователя полезное ископаемое становится в тот момент, когда он достал его из земли и пустил в переработку. А незаконная добыча — скажем, работа «не с тем» золотом — это уже уголовная статья.
«Довольно часто встречаются комплексные руды, включающие несколько полезных ископаемых. В этом случае процесс добычи включает технологию раздельного извлечения полезных компонентов. Для поисков и разведки на отдельном месторождении требуется единая лицензия, определяющая вид работ.
Это могут работы исследовательского поискового характера, разведочные работы или добыча полезного ископаемого. Этапы освоения месторождения могут сопровождаться продлением лицензии и получением новой.
Различные недропользователи могут быть в некоторых случаях, если предложены лицензии на отдельные участки месторождения или на разные виды работ в недрах, например, может быть отдельная лицензия на добычу подземных вод для водоснабжения геологоразведочного или горного предприятия, занятого геологоразведкой и добычей руды», — уточняет Вячеслав Васильевич.
Геолог XXI века
Геологи, которые работают на поисковой и оценочной стадиях, — это всё те же романтики в палатках, что и полвека назад. Конечно, теперь они отправляются в экспедицию с переносной электростанцией, ноутбуком и навигатором. Полевая работа обустраивается: всё чаще это временные посёлки, и даже если большую часть рабочего дня геолог проводит в местах безлюдных, вечером его забирает машина и возвращает в цивилизацию. Но, по сути, «дух авантюризма» не пропал.
«Какие бы современные технологии ни использовали в геологии, всё же основа поиска — это пешие маршруты геологов по тайге, горной местности, тундре и другим ландшафтам. Если всё же ищут рудные полезные ископаемые, интересна местность гористая, предгорья, на которых выявляются выходы кристаллических горных пород.
В обширных болотах, на равнинах, таких как Минусинская впадина, плоскогорья Тувы, Хакассии, Кемеровской области, северных территорий края, на Таймыре можно найти углеводороды — нефть, газ, уголь.
Фото: alabin.ru
Для современного геолога-поисковика, геологосъёмщика в поле в весенне-летне-осенний период основной вид работы — это маршруты разной длительности, проживание в палатке. В это время при наличии современных средств, таких как фотоаппаратура, спутниковые телефоны и компьютеры, системы позиционирования на местности, основными средствами работы остаются геологический молоток, компас, дневник и наблюдательность, помноженная на аккуратность и методичность работы и поиска.
«Умом и молотком» — этот девиз геологического сообщества по-прежнему актуален.
Ведь пока геолог не придёт на местность, не уберёт наружный и всё скрывающий от внешнего обозрения растительный слой, не докопается до коренных пород, не возьмёт образец и не изучит его досконально — от внешнего облика до химического состава, каких-либо выводов о перспективах геологической структуры сделать будет нельзя. Поэтому романтика геологического поля по-прежнему жива.
Конечно, условия работы в поле стали иными: больше механизации, комфорта, выше безопасность, но основа полевой работы по-прежнему та же, что и в героические для геологии послевоенные годы, годы индустриального развития СССР», — уверен Вячеслав Нескоромных.
Это с одной стороны. А с другой — современная техника, без которой геологоразведка уже не обходится. Космические снимки, аэрофотосъёмка с самолётов, а также работа набирающих популярность БПЛА существенно изменили процесс поиска полезных ископаемых. К слову, в том числе благодаря этим фотоисточникам на сегодняшних геологических картах нет по-настоящему белых пятен.
«Эти средства позволяют в сжатые сроки получить обширную съёмку поверхности, но для детализации объектов и для опробования грунтов, горных пород нужны площадные наземные исследования. К таким относится такая системная работа, как геологическая съёмка местности различного масштаба», — уточняет специалист СФУ.
Павликов алмаз
Про русского алмазного первооткрывателя известно до обидного мало. Есть сведения, что после своей находки он получил вольную — и, собственно, всё. О крепостном мальчике вспомнили ровно 150 лет спустя: именем Павлика Попова назван российский алмаз в 78,85 карата. Найденный полтора века назад минерал был куда как меньше — 0,54 карата. На Урале есть и мемориальная табличка, увековечившая место ценной находки и имя удачливого подростка.
Вячеслав Васильевич объяснил: в результате геологической съёмки появляются геологические карты определённого масштаба. Сегодня масштаб геологической съёмки нового поколения — 1:20 0000. На таких картах отмечают и уточняют геологические структуры, типы горных пород, геологические нарушения и так далее. В результате такой съёмки могут быть найдены рудопроявления или выявлены потенциально перспективные для поисков месторождений геологические структуры. Они-то и становятся объектами внимания при постановке поисковых работ, а в случае их положительного результата — разведки с последующей добычей полезного ископаемого.
«В настоящий момент работы по поиску полезных ископаемых шагнули в акватории северных морей, в Арктику, где, конечно, геологическая съёмка и поиски только начинаются, но при этом есть и реальные результаты, показывающие очень значительные запасы как рудных ископаемых, так и углеводородного сырья. В России начинает реализовываться проект «Айсберг» под руководством госкорпорации «Росатом» по поиску и добыче полезных ископаемых на дне северных морей вдоль побережья России. Данный проект очень амбициозен, в нём будут создавать и реализовывать новейшие системы дистанционного роботизированного поиска и добычи полезных ископаемых на значительных глубинах. Учитывая, что геологическая изученность земной поверхности уже достаточно высока, это направление работ в области геологического изучения и освоения шельфа является абсолютно инновационным и прорывным.
Если же учесть, что Россия омывается многими северными и восточными морями, которые пока только освоены моряками и рыбаками, задел горно-геологических работ и возможный доход могут быть колоссальными, и Россия способна стать ведущей державой в направлении подводной геологоразведки и горных работ», — рассказывает о будущем геологических работ Вячеслав Нескоромных.
Из полей в офис
По словам Александра Совлука, большую часть работы современный геолог делает не в поле, а по возвращении из экспедиции. Разумеется, процесс обработки информации сегодня также существенно эволюционировал. Например, работу с карандашом и циркулем заменила программа трёхмерного моделирования. Рассказывая об этом, наш эксперт показал готовые 3D-изображения. Одно нажатие клавиши — и пожалуйста: вот месторождение, вот запасы, вот особенности рельефа. Работа существенно упрощается и ускоряется.
«Из экспедиции геолог и сегодня привозит журналы, дневники — бумажная документация всё ещё в ходу. Я думаю, что от большей её части сегодня уже можно отказаться, особенно на разведочной стадии. Я много общаюсь с канадскими и австралийскими геологами, там работают по большей части с электронными документами.
Тут дело совсем не в технике — есть требования законодательства: список документов, составленных по определённой форме.
Поэтому мы сначала заносим данные на бумагу, а потом переносим их в электронный вид, чтобы обработать, визуализировать, отрисовать траекторию скважины. Конечно, кое-что обязательно нужно делать вручную. Например, часть карт составляют прямо в поле (большую часть — всё-таки на базе или уже в офисе).
Нужно начальнику полевого отряда принять решение о дальнейшем направлении работ — как здесь обойтись без ручных черновиков?», — рассказывает Александр Совлук.
К слову
В России первые документально зафиксированные геологоразведочные работы проведены в 1491 году при поисках серебряных руд на реке Печора
И ещё: какой интересный пласт профессиональной культуры мы потеряем, если полевые дневники уйдут в прошлое! Из наблюдательных геологов уже не раз получались талантливые писатели.
«Электронные средства, особенно снимки, сделанные на местности, могут дополнять дневник, но электронные средства слишком уязвимы в сложных условиях работы в поле.
В то же время всевозможные приборы для измерений параметров, средства связи, фиксации и обработки фотоизображений очень помогают геологам в работе. Автоматизация работы геолога происходит при обработке данных.
Современные компьютерные программы моделирования в сочетании с такими системами, как площадная сейсморазведка, аэрофотосъёмка, данные бурения позволяют создавать 3D-модели геологических структур.
Большие возможности сегодня имеют компьютеризированные системы вещественного анализа проб, которые в сжатые сроки точно и наглядно анализируют руды и горные породы, составы флюида.
В настоящий момент активно развиваются такие направления в геологии, как «геонавигация», — это когда в процессе бурения скважины в режиме текущего времени можно получать множество геоданных непосредственно с забоя буримой скважины.
Это позволяет определять типы и условия залегания горных пород, а в итоге строить модель месторождения и даже фиксировать внутреннюю форму ствола скважины.
Повторяю: в режиме реального времени, то есть сразу по мере углубления скважины», — рассказывает о встрече прошлого и будущего Вячеслав Нескоромных.
Работы больше, чем специалистов
Итак, запасы есть, технологии есть, получается, что профессионалы в отрасли востребованы. Александр Совлук охарактеризовал современную кадровую ситуацию в геологии так: работы больше, чем специалистов.
«Получился провал между двумя поколениями: специалистами, которым сейчас 60 и больше, и геологами, кому меньше 35. По возрасту — это как раз самые боеспособные кадры.
В 1990-х в геологию никто не шёл, потому что работы не было. А сегодня опытные, ответственные специалисты — это большая ценность.
В настоящий момент нам поступает такое количество заказов, что мы вынуждены от некоторых отказываться и передавать другим компаниям схожего профиля.
Я не говорю «конкурентам», потому что конкуренции на этом рынке нет — работы достаточно», — говорит Александр Викторович.
Вячеслав Васильевич уточняет, что кадровые запросы во многом определяет финансирование геологоразведочных работ и госзаказ на это финансирование. К сожалению, увлекательной поисковой работы, о которой мы говорили вначале, сегодня не так много: недропользователи всё больше заняты работами в пределах действующих горных добывающих предприятий и финансируют работы по потребности прироста запасов.
«Потребность в кадрах в настоящий момент достаточно стабильна. Есть потребность в горных инженерах, геологах, геофизиках и буровиках. Стабильно работающие предприятия региона, такие как «Красноярскгеология», «Геологосъёмочная экспедиция», «Полюс золото», «Норильский Никель», «АлРоса», «Полиметалл», золотодобывающие артели, рудники приглашают студентов на практики и для трудоустройства», — говорит Вячеслав Нескоромных.
Странно, что в такой ситуации молодые люди идут в геологию неохотно. Может быть, в головах всё ещё живут «девяностые», когда профессия была «немодной», может, не хотят связывать свою жизнь с дневниками и палатками. По словам зав. кафедрой СФУ, на профильные специальности часто приходят молодые люди из сельской местности — поступают «на бюджет».
«Приток молодых ребят на геологоразведочные специальности, такие как «Технология геологической разведки», «Прикладная геология», не отличается высоким уровнем, и это общая тенденция со странами, занятыми геологоразведкой, например, в Канаде, Австралии, США, Норвегии. Молодёжь, особенно краевого центра, готова чаще идти учиться на удобные, но маловостребованные специальности гуманитарных направлений, несмотря на то что им предлагается на горно-геологических кафедрах получить полноформатное инженерное специальное образование, да ещё с приставкой «горный» инженер, а не бакалавра — так или иначе образование не совсем полноценное, ну хотя бы потому, что после бакалавриата нельзя пойти учиться в аспирантуру», — рассуждает наш собеседник.
При этом Александр Совлук говорит, что и молодых сотрудников сегодня найти не так-то просто: многие выпускники предпочитают «вахтовать». А вот нанять человека, который будет нести ответственность за проект, — это прямо-таки задача.
При этом геологическая школа в России по-прежнему мощная. В СФУ, ТПИ, ИРНИТУ, МГРИ, ПГНУ готовят по-настоящему хороших специалистов.
Есть опытные педагоги, есть жизнеспособные программы, и, что очень важно, есть предприятия, где можно получить практические знания.
И, что ещё существеннее, где впоследствии можно устроиться на работу.
Напомним, что на гербе того же Красноярского края лев держит в лапе заступ — недвусмысленный намёк на подземные богатства региона.
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.