В один момент бразильский город Брумадинью стал известен на весь мир. Населённый пункт этот небольшой — чуть больше 30 тысяч жителей. Поэтому трагедия коснулась всех: из более чем 240 погибших каждый оказался чьим-то знакомым или родственником.
И, конечно же, миллионы кубометров токсичных отходов железорудного хвостохранилища, превратившись в ядовитый поток, нанесли колоссальный урон окружающей среде.
Авария на объекте Vale заставила встрепенуться не только Бразилию, но и весь мир. Похоже, пора менять систему работы с отходами добывающих предприятий?
Несколько общественных организаций в мире написали открытые письма к руководству предприятий добывающей промышленности.
Требования очевидны: раскрыть информацию о состоянии хвостохранилищ, причём предоставить корректные и проверенные данные. В общем, система заработала. И сегодня многие компании в мире озадачены тем, чтобы минимизировать риски от таких объектов. Речь идёт, разумеется, о создании технологий.
Вот и американская Somerset не осталась в стороне.
«В 1969 году я защитил свою диссертацию, её тема была связана с работой с отходами добывающей промышленности. И вот 50 лет спустя в мире ещё нет технологии, которая гарантированно помогла бы решить возникающие проблемы», — сказал технологический директор Somerset International Australia Дэйв Осборн, выступая на конференции «Майнинг и металлургия — 2019».
Может быть, теперь пришло время формулировать ответы на вечные вопросы?
Somerset довольно известная в мире компания, и бренд этот ассоциируется в первую очередь с технологией извлечения ультрамелкого угля при обогащении.
По информации самой компании, её специалисты научились работать с углём крупностью меньше 325 меш (-0,044 мм), которые обычно, как правило, отправляют на рециркуляцию или же в отвал. Параллельно с извлечением мелких фракций происходит обезвоживание хвостов углеобогащения.
«Сейчас мы сдвигаем фокус работы, хотим сделать акцент на обезвоживании хвостов углеобогащения, используя немного модифицированную систему», — сказал г-н Осборн.
Исследования проводили на трёх группах проб угля, добытого на разных месторождениях.
Для образца А удалось добиться зольности 72,3% — очень высокого показателя, хотя здесь был наибольший процент мешающей работе набухающей глины.
Самым сложным оказался образец B, где удалось добиться зольности только 39%. Эти образцы добыли в шахтах штата Квинсленд.
Третий образец, условно обозначенный литерой C, был добыт в Новом Южном Уэльсе, и на этой фабрике флотация вообще не используется. Получилось выйти на зольность 62%.
«Нам пришлось испробовать различные ПАВы и флокулянты, чтобы добиться рабочих показателей.
Также мы отметили, что при снижении высоты водного слоя в центрифуге удаётся уменьшить влажность кека, но если высоту поднимать, то лучше идёт процесс улавливания мелких частиц угля. Соответственно, нам нужно было найти баланс между этими двумя показателями», — рассказал о ходе испытаний Дейв Осборн. Работы в этом направлении продолжаются.
Самое главное вот что: на опытных установках производителю, по словам г-на Осборна, удаётся получать максимально пустую породу, забрав оттуда весь возможный уголь.
Кроме того, отход получается настолько сухим, «насколько в принципе можно этого добиться, используя современные технологии механического обезвоживания».
Хвосты можно перевозить на грузовиках, то есть это прямо-таки шаг на пути к решению проблем хвостохранилищ и гидроотвалов. Вообще же исходная система Sub325 Somerset работает на реальных производствах уже 4 года, эксплуатируются около 20 установок.
Решение показывает себя как эффективное.
Но есть и жирный минус — стоимость. И стоимость внедрения, и затраты на трансформацию производства, которую влечёт установка центрифуги.
«Мы отдаём себе отчёт в том, что потребуются дополнительные затраты. И, чтобы компенсировать их, рассматриваем пути получения дополнительной прибыли. Из пустой породы, которая остаётся после извлечения угля, можно получать новые продукты.
Мы сотрудничаем с представителями науки, рассматриваем решения по возможности производства строительных материалов, удобрений, гранулированных заполнителей. Мы также сотрудничаем с компанией, которая разработала продукт для связывания цемента при производстве бетонных блоков.
В Австралии велика потребность в строительных материалах, особенно в материалах лёгких. Кроме того, перспективное направление — сельское хозяйство: в стране очень высока стоимость на удобрения, и не все фермеры могут себе позволить дорогие варианты. Продукты из отходов получаются более доступными.
Мы не ожидаем, что удастся так переработать все хвосты — таким образом мы хотим именно окупить модернизацию обогатительных фабрик», — рассказал г-н Осборн.
Промышленные испытания оборудование Somerset, как уже упоминалось, проходит в Австралии. Эта далёкая и так непохожая на нашу страна переживает те же сложности, что и мы, поскольку здесь процветает угольная промышленность.
«Как вы знаете, Австралия является крупным экспортёром угля, много его потребляется внутри страны. В 2018 году Австралия произвела 200 млн тонн энергетического и 190 млн тонн коксующегося угля. Количество отходов составило 110 млн тонн, до 15% — это перекачиваемые хвосты. При этом технологии совершенствуются, и с каждым годом мы добываем всё большее количество угля, растут и площади хвостохранилищ. С ростом производства растут и экологические проблемы, в том числе происходит загрязнение подземных вод.
В основном уголь в Австралии добывают на восточном побережье, но сегодня добыча сдвигается за запад, где почвы глинистые. Глина существенно затрудняет обогащение угля. В Австралии встречаются два типа глинистых минералов. Первый — каолинит — не добавляет особых проблем при обогащении.
А вот второй — смектит — называют ещё набухающей глиной, так как он активно впитывает воду. И мы ожидаем, что в следующие годы стране придётся обогащать такой вот сложный уголь», — рассказал
Дейв Осборн.
Угольная промышленность — стратегически важная для Австралии отрасль, как и для России, впрочем. В 2018 году Австралия экспортировала энергетического угля на сумму 22,6 млрд долларов и коксующегося на 37,8 млрд.
Согласно последнему ежеквартальному отчёту «Ресурсы и энергия», выпущенному министерством промышленности, инноваций и науки, объём экспорта энергетического и коксующегося (металлургического) угля в 2019 году достигнет 67 млрд долларов.
Поэтому угледобыча определённо будет развиваться, значит, нужно решать и проблему хвостохранилищ.
Получается, что в каком-то смысле Австралия и Россия — государства-побратимы. Поэтому закономерен вопрос: возможно ли транслировать австралийский опыт на наши производства и есть ли, собственно, такая потребность?
Проблема хвостохранилищ для нас, конечно же, актуальна: в огромной стране, где добыча полезных ископаемых является одним из важнейших с точки зрения экономики видов деятельности, просто не может быть по-другому. И аварии на хвостохранилищах не просто возможны — к сожалению, есть реальные прецеденты.
11 лет назад в Магаданской области прорвало дамбу: дело было в августе, шли обильные дожди, вот конструкция и не выдержала. Она была частью хвостохранилища Карамкенского ГОКа, где содержались отходы золотодобычи. Поток разрушил дома посёлка Карамкен, погибли два человека.
А содержимое хвостохранилища попало в местные реки. Об этом происшествии говорят значительно меньше, чем о бразильском, в том числе и потому, что решено было не выносить сор из избы: информация о трагедии, конечно, появлялась, но всё это позиционировалось как стихийное бедствие, а не техногенная катастрофа.
Почему так произошло? Если очень коротко, объекту не уделяли достаточно внимания. Карамкенский горно-обогатительный комбинат проработал 20 лет, но в 1990-х его закрыли — месторождение истощилось. А отходы остались, и о безопасности должны были заботиться местные власти.
Но случилось то, что случилось. В итоге жителей Карамкена всё же переселили с небезопасных земель — посёлка больше нет.
Ну чем, скажите, не Брумадинью? Масштабами разве что. А причины схожие.
«Я не могу сказать, что хорошо разбираюсь в устройстве дамб, но даже непрофессионалу очевидно, что горнодобывающая компания Vale перешла грань дозволенного. Им казалось, что угроза не так велика, но всё оказалось хуже, чем они думали. Я считаю, что эта ситуация должна в корне изменить работу всех горнодобывающих предприятий.
Сколько ещё в мире таких дамб? Не думаю, что все они безопасны», — цитирует «Лента.ru» Пассоса Андерсона, начальника поисковой бригады, которая работала на ликвидации бразильской аварии.
«Конечно же, проблема хвостохранилищ в РФ тоже имеет место. За много десятилетий добычи различных полезных ископаемых в разных регионах страны было создано большое количество хвостохранилищ, многие из которых до сих пор представляют реальную угрозу для жизни и здоровья людей, для почвы и воды, для флоры и фауны.
Например, по данным Минприроды РФ, в Республике Тыва на бывшем комбинате «Тывакобальт» в хвостохранилищах остались отходы производства I–II классов опасности общим объёмом 1,4 миллиона кубометров, несколько миллионов тонн отходов есть в хвостохранилище Тырныаузского ГОКа, и это лишь часть примеров.
Создавались подобные хвостохранилища потому, что уровень развития технологий не позволял полностью перерабатывать сырьё, при извлечении полезных ископаемых использовались вредные вещества, которые зачастую нельзя было утилизировать, вопросам уменьшения вреда для окружающей среды не уделялось должного внимания.
Постепенно ситуация менялась и вопрос ликвидации хвостохранилищ стал весьма актуальным, причём не только из-за потенциальной опасности, которую они несут. Ещё один важный момент — появление технологий, позволяющих извлечь полезные ресурсы, необходимость вовлечения во вторичный оборот отходов, ранее считавшихся непригодными, необходимость рекультивации больших территорий», — подчеркнул аналитик ГК «ФИНАМ» Анатолий Вакуленко.
То есть запрос есть. Но пригодится ли нам австралийский опыт?
«Я вижу, что в России строятся прекрасные обогатительные фабрики, которые значительно отличаются от обогатительных фабрик в Австралии.
И всё же я надеюсь, что та информация, которой я сегодня с вами поделился, будет полезна для вашей работы. Наша компания будет рада сотрудничеству и постарается помочь там, где мы сможем быть полезными», — отметил в своём выступлении г-н Осборн.
«Сегодня в РФ, как и в других странах мира, идёт работа по созданию технологий извлечения из хвостохранилищ различных продуктов, и такие технологии, конечно же, будут востребованы в стране. И потому, что это возможность получить дополнительный доход, реализуя продукты переработки хвостохранилищ, и потому, что это отвечает меняющимся требованиям в области охраны окружающей среды, сохранения жизни и здоровья людей.
Работа по ликвидации хвостохранилищ в стране ведётся, власти уделяют ей много внимания, есть государственное финансирование этой работы.
Так, в нынешнем году в Северной Осетии ведётся ликвидации Фиагдонского хвостохранилища площадью 13 га, Унальского хвостохранилища (25 га). Общая стоимость ликвидации этих объектов составляет порядка 650 миллионов рублей, из которых 600 миллионов рублей составляют средства федеральной поддержки.
Также в 2019 году вели работы по ликвидации хвостохранилища Куларской золотоизвлекающей фабрики Усть-Янского улуса Республики Саха (Якутия), являющегося потенциально опасным объектом, содержащим отходы переработки руды и токсичные вещества. Объём финансирования составил 279,5 миллиона рублей, из них федеральное финансирование — 248,7 миллиона рублей.
Что касается новых строительных материалов, которые могут быть созданы из переработанных отходов хвостохранилищ, то в первую очередь они должны быть полностью безопасными. Они не должны представлять какой-либо угрозы ни для производителей таких стройматериалов, ни для самих строителей, ни для тех, кто будет пользоваться зданиями и сооружениями, построенными из таких материалов.
Конечно, потребуется время, чтобы разработать технологии и организовать производство стройматериалов из сырья хвостохранилищ, провести испытания, получить все лицензии и сертификаты. Затем они могут выходить на рынок, и даже несмотря на то, что конкуренция на рынке стройматериалов велика, они могут быть весьма востребованы, особенно если их свойства и характеристики будут выше, чем у традиционных стройматериалов.
Важно лишь помнить о том, что из всего, что накоплено в хвостохранилищах за много десятилетий, могут быть сделаны не только стройматериалы, но и другие продукты, которые могут стоить дороже, и производить их будет гораздо выгоднее. Так что не все хвостохранилища в стране станут источниками материалов для новых продуктов», — считает Анатолий Вакуленко.
Текст: Анна Кучумова. Фото: Somerset International
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.