В любое время есть обстоятельства, которые поддерживают развитие добывающей индустрии, а есть и те, что становятся для неё вызовом. Если говорить о добыче золота, то ситуацию можно оценить по-разному. Оптимисты скажут, что стакан наполовину полон, вспомнив хотя бы о текущих ценах на золото.
Пессимисты напомнят о сложностях с восполнением МСБ, проблемах сбыта, к которым теперь добавился ещё и кадровый дефицит, а также недоступность премиального оборудования. Всё это собрал в единое полотно шеф-редактор журнала «Золото и технологии», выступая на одноимённой конференции. Но то была теория. А как оценивают современное положение дел сами золотодобытчики?
В дискуссии, которая прошла в рамках той же конференции, приняли участие специалисты золотодобывающих компаний. Артём Клёцкин представлял ПАО «ЮГК» — компанию, которая входит в первую десятку российских золотодобытчиков. Сергей Прокушев оценивал ситуацию от лица ГРК «Западная» — компании из второй десятки. В обсуждении также приняла участие Дарья Корчагина из ФГБУ «ЦНИГРИ», которая представляла геологическое сообщество.
Цены и планирование
Как мы уже говорили, цена на золото продолжает радовать, и этот факт мотивирует и инвесторов, и геологов, и добытчиков. Но Михаил Лесков, который выступил модератором дискуссии, в своём докладе подробно объяснил, почему не стоит планировать, надев розовые очки: цена может как вырасти, так и упасть, причём резко.
В ПАО «ЮГК», например, следуют советам Михаила Ивановича. По словам финансового директора компании Артёма Клёцкина, предприятие практикует консервативный подход к планированию и бюджетированию.
«При планировании мы используем некий консенсус-прогноз, то есть берём средние данные нескольких инвенстбанков. Отсекаем максимальные показатели и делаем два стресс-теста: -15% и -30%. Второй показатель мы используем для моделирования и принятия решений в том числе по инвестпроектам. Такой консервативный подход позволяет нам иметь существенный запас прочности, и последние события показали, что это правильно», — отметил Артём Клёцкин.
Так же компания подходит и к расчётам, учитывающим курс валют. По словам спикера, «никто не знает курс доллара или юаня не то что через два года, но и к концу текущего». Здесь золотодобытчик тоже использует консервативный прогноз. Специалист отмечает, что такую политику позитивно оценивают и инверторы, и держатели акций «ЮГК».
Давать прогнозы относительно цен золота и курса рубля на ближайшие годы Артём Клёцкин отказался, уточнив, что сейчас зона прогнозов — это 9 или 12 месяцев, но точно не годы. Ожидания такие: цена 2300–2400 долларов за унцию к концу года достижима, цена доллара составит 95–100 рублей.
Финансовый директор ГРК «Западная» Сергей Прокушев также отметил, что компания придерживается консенсус-прогноза. При этом опыт специалиста показывает, что прогнозы оказываются верными крайне редко, и даже крупнейшие инвестиционные банки могут ошибиться на четверть от суммы. Даже при горизонте планирования на год-два возможны существенные скачки. И предсказать, откатится ли цена золота к 1600 долларов за унцию или сохранится выше 2000 долларов за унцию, крайне сложно. Лично Сергей Прокушев считает, что цена не опустится ниже 1800 долларов за унцию.
«То же можно сказать и о ключевой ставке. Никто ведь не ожидал такого резкого скачка. Ну это в наших традициях: шоковая терапия, после которой все успокаиваются и понемногу привыкают. Звучали прогнозы о том, что со второго квартала ключевая ставка начнёт снижаться, все этого ждали. По прогнозам ЦБ, средняя ставка снизится до 14,9%, но случится ли это?
Минэкономразвития в конце года прогнозировало укрепление рубля, но мы видим, что жизнь показывает совсем другое. То есть не сбываются даже прогнозы таких крупных организаций», — рассуждает Сергей Прокушев.
Тем более сложно прогнозировать в такой специфической отрасли, как горная. Ведь проект начинается с поисков, разведки, и только потом следует разработка. И как спрогнозировать ту точку безубыточности, которая позволит проекту выстоять?
«Есть ожидания геологов, что содержание 1,5 гр/т будет рентабельно для отработки открытым способом, 3–4 гр/т — для отработки подземным. Сбудутся ли они? Нужно ведь понимать, продолжать работу или замораживать проект. На ранних этапах уже нужно предполагать, какой будет ситуация, условно, через 7 лет, когда нужно будет выходить на стройку.
Дополнительная сложность — ужесточение требований к соблюдению лицензионных обязательств: или ты реализуешь проект, или отдавай лицензию. А почему объекты замораживаются? Да потому что мы несколько лет вкладываем, а потом понимаем, что нет условий для реализации непосредственно этапов строительства и добычи.
И тут лицензию нужно отдать. Так что наша отрасль очень специфичная, нужно принимать только взвешенные решения», — подчеркивает г-н Прокушев.
Вопрос себестоимости
Михаил Лесков обратил внимание, что принципиальным фактором для развития отрасли золотодобычи является не только цена металла, но и себестоимость его добычи. Участники рынка согласились с тем, что последний параметр вырос, причём стоит ожидать, что рост этот продолжится.
«Мне кажется, себестоимость будет расти — и в России, и в мире. В нашей стране это закономерно хотя бы потому, что есть большая накопленная инфляция», — считает Артём Клёцкин.
«Себестоимость однозначно будет расти. Прежде всего я связываю это с тем, что месторождения с легко извлекаемыми рудами мы вырабатываем. И в будущем мы будем всё больше вовлекать те месторождения, освоение которых прежде откладывали, например, содержащие упорные руды», — согласен Сергей Прокушев.
Специалист считает, что принципиальным в данном случае является технологический аспект: возможно ли будет увеличить извлечение полезного компонента из упорных руд, повысится ли рентабельность этого процесса? При этом спикер отмечает огромный прогресс в этом направлении: ещё 10–15 лет назад многие вопросы переработки упорных руд виделись вообще нерешаемыми, сегодня же наши институты очень продвинулись в разработке технологий. Именно с этим типом сырья г-н Прокушев во многом связывает будущее российской золотодобычи.
Со своей стороны Дарья Корчагина добавила, что сохранится и тренд на удорожание ГРР. Связано это с повышением сметной стоимости каждого вида работ: бурения, геофизических, геохимических исследований. Кроме того, новые объекты, скорее всего, будут появляться в труднодоступных регионах на малоизученных территориях. И всё это повлечёт за собой удорожание грамма готового продукта.
«К тому же снижается среднее содержание золота в руде. Всё, что хорошо лежит и легко извлекается, уже забрали. И среднее содержание сегодня — это 1–1,7 гр/т. Это характерно для собственно золоторудных и комплексных объектов», — отмечает Дарья Александровна.
Интерес к россыпям
Третий тип месторождений, который не упомянула Дарья Корчагина, — это россыпи. Они продолжают играть значимую роль в российской золотой индустрии, что отличает нашу страну от других государств из десятки крупнейших добытчиков. Даже самые большие золотые компании в России имеют в своём портфеле россыпные активы.
Большая же часть отечественных золотодобывающих компаний (порядка 500 из 650) — это небольшие предприятия, и работают они как раз с россыпями. Вопрос о том, насколько интересны крупным компаниям россыпные активы, обсуждали участники прошлогоднего московского «Майнекса» — тогда Михаил Лесков также выступил в роли модератора. И почти все спикеры тогда завили, что приоритетными для них являются объекты рудные: не полиметаллические, не техногенные, не россыпные, а собственно золоторудные.
На конференции «Золото и технологии» Михаил Иванович сформулировал вопрос по-другому.
«Каждая из ваших компаний добывает основные объёмы из руд. Но при этом обе продолжают заниматься и россыпями. Как вы смотрите на этот компонент: это остаточная деятельность или принципиально интересный фронт работ? Может быть, россыпи — это поисковый признак наличия рудного объекта?» — задал вопрос модератор.
Сергей Прокушев рассказал, что сейчас у ГРК «Западная» нет действующих россыпных объектов. Есть лицензия на отработку подземной россыпи, но пока компания находится на стадии проработки проекта, потому что «там всё не так просто». Отрабатывает же предприятие коренные рудные месторождения.
«Но если на горизонте появится россыпь, отработку которой мы посчитаем рентабельной, то почему нет? Опыт у руководства у нашей компании есть, мы работали с рудными, и с россыпными, и с открытыми, и подземными объектами», — добавил г-н Прокушев.
У «ЮГК» имеется дражный флот: он относится к сибирскому хабу и является одним из крупнейших в стране.
«Мы оцениваем его больше как центр компетенций. Это не точка роста, потому что драги не могут производить, условно, сегодня 1 тонну, а завтра 10 тонн: нет масштабного роста добычи, который хотим видеть мы и хотят видеть наши инвесторы. Но таким образом мы золото тоже добываем», — рассказал Артём Клёцкин.
Что же касается россыпей как поискового признака того, что где-то «по соседству» есть руда, то здесь, как объяснила Дарья Корчагина, всё не так просто, как хотелось бы. Да, есть работы, анализирующие такие закономерности, но нет прямой связи вроде «здесь есть россыпи, значит, скорее всего, будет руда».
«На самом деле, россыпи не всегда имеют коренной источник. Было бы здорово, если бы это работало так просто: здесь копаем, здесь не копаем», — говорит г-жа Корчагина.
«Да, традиционно считается, что если есть россыпь, то где-то поблизости существует и коренное месторождение. И даже есть такая статистика, что россыпь составляет только 10%, и где-то есть «остальная» часть месторождения. Правда, не знаю, кто эти расчёты сделал. Но были такие разговоры, что, мол, на Колыме за весь период отработки добыли 2000 тонн россыпного золота, значит, где-то там и надо искать пояс, чтобы добыть в 10 раз больше.
Говорить об этом, конечно, можно, но никто не знает, насколько это реальные факты. Морфология золота, его залегание — всё это очень специфично.
Если кто-то найдёт методику корреляции между расположением россыпных и коренных объектов, это будет ценнейшее открытие в отрасли золотодобычи», — уверен Сергей Прокушев.
Идём на поиски
Безусловно, появление подобной палочки-выручалочки очень обрадовало бы не только геолого-разведочные, но и добывающие компании, которые активно включаются в дело восполнения МСБ. По данным Дарьи Корчагиной, сегодня работы ранней стадии финансируются за счёт государства и добывающих компаний, а юниорные предприятия пока активно не включились в эту работу.
«Конечно же, в перспективе хотелось бы видеть больше примеров частно-государственного партнёрства, чтобы государство готовило площади, а недропользователи доводили эти прогнозные ресурсы до запасов. Здесь всё упирается в средства недропользователя», — отмечает специалист ЦНИГРИ.
А почему система не складывается? Почему добывающие компании ведут не только разведку, но и поиски? Ведь очевидно, что суть их бизнеса — это добыча, то есть работа, требующая совсем других компетенций.
«Без разведки нам никуда, это то, что подпитывает предприятие, позволяет ему строить долгосрочные планы. И мы пользуется разными методами. У нас есть лицензии, которые мы оформили как первооткрывательство, и на этих объектах мы начинаем с нуля, с поисковой стадии.
Юниорские компании к нам обращаются. Но мы не крупная компания, и мы в первую очередь ориентированы на работу по своим собственным лицензиям. Мы смотрим, не будет ли работа на новом объекте для нас обременительной: нам ведь придётся отвлекать и средства, и специалистов», — объясняет Сергей Прокушев политику ГРК «Западная».
Принципиальным параметром для добытчика является регион, где находится новый объект. Компания старается приобретать лицензии именно в тех регионах, где у неё уже есть объекты, чтобы «не утяжелять бюджет». Напомним, что ГРК «Западная» работает на Северо-Востоке России и в Восточной Сибири.
Примерно так же выставлены приоритеты и у «ЮГК». Компания, по словам Артёма Клёцкина, развивается двумя хабами: Урал (Челябинская область) и Сибирь (Красноярский край и Хакасия), и стратегически добытчик намерен оставаться именно в этих регионах.
«Нет смысла приобретать лицензию в условном Магадане, только если мы не захотим создать третий хаб», — прокомментировал эксперт.
Он также рассказал, что «ЮГК» на сегодняшний день обеспечена ресурсами и запасами, по этому показателю компания находится в числе лидеров. При этом добытчик продолжает вести ГРР, вкладывая в это направление 1–2% своей выручки.
Золотые руки
Напоследок специалисты обсудили кадровый вопрос. По информации Михаила Лескова, сегодня отрасль сталкивается с дефицитом специалистов, и это настолько серьёзная проблема, что она угрожает развитию отрасли.
Артём Клёцкин согласился с тем, что проблема дефицита кадров для отрасли действительно актуальна. По его словам, сталкивается с ней не только золотодобывающая индустрия, но и весь горнорудный сектор, а также смежные отрасли, в частности, геолого-разведочная.
«Я думаю, это заметили все. Какое-то время эта тенденция будет сохраняться, хотя мы и видим тренд роста зарплат.
Крупные золотодобывающие компании даже создают свои кадровые структуры, образовательные центры. Я думаю, это правильный путь, это то, куда нужно двигаться.
У нас работает много вахтовиков, особенно активно приезжают люди из Центральной Азии. Поскольку наши активы находятся на Южном Урале, приток кадров из Казахстана, Узбекистана есть», — рассказал г-н Клёцкин, который тем не менее согласился, что вопрос этот действительно актуален и может стать ограничением для роста отрасли.
Дарья Корчагина, в свою очередь, добавила, что в геологоразведке кадровый вопрос также остаётся на повестке.
«Безусловно, мы заинтересованы в том, чтобы в институт приходили молодые специалисты, чтобы они развивались, защищали кандидатские и докторские диссертации. Очень хочется видеть интерес к геологии как к науке, видеть научные исследования и развитие методологических подходов», — сказала специалист ЦНИГРИ.
При этом Сергей Прокушев полагает, что сложившееся положение вещей — явление закономерное, «это результат непродуманной государственной политики, которая существовала с 1990-х и буквально до последних лет».
«Горное предприятие, скорее всего, будет базироваться не в крупном городе. Я сам начинал свою карьеру ещё в период СССР на объекте на Кольском полуострове. И, конечно же, у нас там был свой производственный комбинат, где и готовили необходимых специалистов.
А потом все решили, что Север нам развивать не нужно, а работать все будут вахтовым методом. Всю работу в этом направлении свернули, люди уехали, перебрались преимущественно в среднюю полосу России. А здесь какие горные производства? И специалистов никто не готовит.
Хорошо, будем работать вахтами. Но вахтовиков-то надо где-то брать, их нужно обучать, а кто этим занимается? Процесс не налажен, вот мы и перетаскиваем одних и тех же людей по разным предприятиям: кто зарплату побольше предложит, кто — условия труда получше. Отсюда и дефицит кадров.
Я говорю о том, насколько губительными могут быть сиюминутные решения. Вот, мол, мы сейчас здесь оптимизируем, тут сэкономим, а что в итоге? В итоге получили серьёзные издержки.
Есть байка, что нашей отрасли люди получают гроши. Это не так, специалисты получают хорошие деньги, но именно специалисты. Им мы готовы платить. Но когда приходит человек без навыков, за что же ему платить? Его учить нужно», — рассуждает г-н Прокушев.
Специалист соглашается с тем, что автоматизация, увеличение производительности горнотранспортного оборудования, переход на самоходную технику — всё это приводит к тому, что предприятию требуется меньше специалистов. Но и это количество тоже нужно где-то взять, так что проблема кадров остаётся в списке самых актуальных.
Текст: Кира Истратова
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.