Золотодобыча в России сегодня

За последнюю четверть века российская золотодобывающая отрасль прошла огромный путь и пережила значительную трансформацию. Достаточно взглянуть на объёмы добычи: в конце 1990-х в стране суммарно добывалось чуть больше 100 тонн золота в год. Сегодня это уже больше 330 тонн — мы даже вдвое перекрыли лучшие показатели советского времени.

Много лет подряд объёмы энергично росли, в строй вводились новые объекты, и Россия, прочно закрепившись в тройке мировых лидеров золотодобычи, всерьёз метила в абсолютные мировые чемпионы. Однако целая стая «чёрных лебедей», с которой пришлось столкнуться российским золотодобытчикам в 2022 году, изменила сложившиеся тренды и сформировала новые.

Своё видение того, как будет развиваться отрасль в ближайшие годы, представил шеф-редактор журнала «Золото и технологии» Михаил Лесков, выступая на TECH MINING 2023.

Что касается первой строчки в мировом рейтинге, то наша страна, как оказалось, побывала в жёлтой майке лидера в 2021 году. Побывала, что называется, «проездом»: радостную новость мы узнали уже к концу 2022 года, когда китайские компании сообщили о своих уточнённых производственных результатах за 2021 год. По итогам 2022 года Россия снова № 2: вперёд опять вырвался Китай, который немного нарастил объёмы.

Россия пока сохраняет достаточно хорошие шансы остаться в тройке стран — лидеров золотодобычи. И, что, пожалуй, даже важнее, Россия входит в тройку государств с крупнейшими разведанными запасами золота.

25 лет спустя

Но дело, конечно, не в рейтинге, а в тех качественных изменениях, которые пережила отрасль за последние годы. Ведь в прошлом много десятилетий основные тонны России приносила россыпная золотодобыча, на которую приходилось порядка 80% общего объёма производства. Сегодня ситуация практически зеркальная: более 75% объёма — это рудное золото, и только менее 25% добывают из россыпей.

При этом россыпной сектор российской золотодобычи остаётся крупнейшим в мире — ни одна другая страна не добывает такие колоссальные объёмы золота из россыпей. Причем, здесь есть рост, однако эти достижения просто теряются на фоне тех десятков тонн, которые сегодня делают ГОКи.

Конечно же, именно к горно-обогатительным комбинатам сегодня приковано всё внимание, поскольку здесь происходит то, что ещё пару десятилетий назад казалось нереальным. Ведь совсем недавно крупными ГОКами считались производства с объёмами добычи и переработки 300, 400 или 500 тысяч тонн руды в год.

И вот теперь мы наблюдаем, как в России каждый год вводятся в строй по 2-3 новых ГОКа, причём их максимальные размеры удваивались каждые пять лет: если 15 лет назад «потолок» был 2,5-3 млн тонн в год, 10 лет назад — около 5 млн тонн в год, то в течение последних пяти лет 10 млн тонн в год стали реальностью. Ряд новых проектов планируется уже на десятки миллионов тонн руды в год каждый.

В отработку вовлекали новые типы сырья, и существенные объёмы стали приносить предприятия, перерабатывающие руды одинарной и даже двойной упорности, выросла роль комплексного сырья (золотомедных, золотоурановых, медно-никелевых и других руд с попутным золотом).
Помимо увеличения числа и масштабов ГОКов, росло и число металлургических производств по переработке концентратов, которые использовали в числе прочего и новые технологии, такие как био-окисление, автоклавное окисление, обжиг. Параллельно шло развитие традиционных технологий, например, гравитации и флотации. Оборудование становилось всё более сложным и совершенным, и надо признать, что аппараты эти по большей части были зарубежными.

Сотрудничество с иностранными производителями и специалистами вообще шло отрасли исключительно на пользу. И тут речь не только о партнёрстве с поставщиками самого оборудования, но и о взаимодействии и творческом обмене с консультантами, проектировщиками, учёными и инженерами. Это особенности глобализации как таковой: специалисты добывающих компаний из разных стран имели возможность интенсивно обмениваться опытом, и таким образом в России находили применение достижения не только собственной 1/7 части суши, а всех 7/7.

Это и позволяло так энергично и эффективно реализовывать те самые сложные проекты и работать с теми же упорными и комплексными рудами, вовлекая те месторождения, которые в прошлые годы если и разведывались, то долго оставались в резерве.

Плюс к тому сложилась система финансирования крупных строек. Как правило, она предполагала сочетание долевых (до 30-40% на ранних этапах) и долговых средств (остальная часть на более поздних и «продвинутых» этапах). При этом большое значение имели средства от публичных размещений на зарубежных биржах, кроме того, компании использовали также публично торгуемые акции в качестве ликвидного залога для обеспечения кредитов.

Эти возможности во многом определяли темпы развития отрасли в период до 2020 года: речь часто шла именно о зарубежных источниках долевого финансирования, поскольку работа тех же российских бирж для ряда категорий компаний и проектов сейчас ещё только отлаживается.

В таких условиях будущее российской золотодобычи виделось аналитикам очень светлым. И, выступая на конференции «Золото и технологии» в 2021 году, Михаил Лесков осторожно говорил, что к 2030 году у России есть все шансы выйти на объёмы добычи, превышающие 500 и близкие к 600 тоннам золота в год.

«Посмотрим, жизнь покажет. Конечно же, очень много факторов непредсказуемых, которые просчитать невозможно. Есть такие, которые могут этот рынок затормозить, а есть те, что могут стать драйвером. В общем, интересно будет вернуться к этому разговору через 5-10 лет», —
говорил тогда Михаил Иванович.

Тест на выживаемость

И жизнь показала — не пришлось даже ждать пять лет. Одномоментно к нам прилетела целая стая «чёрных лебедей», которая, казалось бы, должна была убить отрасль. Сначала мир пережил пандемию коронавируса: промышленности пришлось спешно учиться работать в условиях карантина, к тому же логистические цепочки и цепочки поставок были нарушены, отсюда возникли и трудности с финансированием. И только-только индустрия перестроилась и адаптировалась к ковиду, только промышленники освоились с новыми реалиями, как началась СВО, а западные страны объявили беспрецедентные санкции.

Золотодобывающая отрасль получала один удар за другим. LBMA отозвала статус Good Delivery у российских аффинажных заводов, сделав слитки с российским клеймом неликвидными. Под влиянием ЦБ российским компаниям пришлось продавать золото с дисконтом в 15% и даже выше, а сроки и маршруты реализации удлинились.

Курс рубля к основным валютам приходилось (да и приходится) мониторить каждый день, рублёвая цена на золото также резко менялась в течение года, ненадолго улетев выше 7,5 тыс. руб. за грамм и упав ниже 3,5 тыс. руб. за грамм, чего ранее в таком диапазоне с такими темпами не случалось никогда. Кредитные ставки в начале 2022 года выросли до фактически «запретительных», для многих компаний кредиты стали недоступны, как и привычные алгоритмы долевого финансирования.

И всё это происходило на фоне постоянно обсуждаемого и набиравшего темпы ухода с рынка ключевых поставщиков оборудования, перекрытия контактов с инжиниринговыми и  консалтинговыми компаниями и оттока ключевых кадров. Казалось бы, условия, несовместимые с жизнью: ожидаемым эффектом должны были стать тотальный кризис и коллапс отрасли, остановка проектов и резкое падение объёмов золотодобычи в России.

И в начале 2022 года аналитики были настроены очень мрачно: даже оптимисты предполагали, что мы потеряем как минимум несколько десятков тонн золота в добыче 2022 года, а спад продолжится и в 2023. Но прошлый год завершился с результатом -3 тонны (менее 1% объёмов золотодобычи в России, что в пределах точности счёта), про 2023 год говорить пока рано, но уже сейчас понятно, что фатального снижения и тут вряд ли следует ждать. Текущие показатели даже указывают на возможный небольшой рост.

К настоящему моменту можно констатировать, что российская золотодобывающая индустрия продемонстрировала чудеса адаптивности. По словам Михаила Лескова, шок длился всего два-три месяца, после чего от добывающих компаний стали приходить добрые вести: вот дисконт уже не 15, а только 10, потом 5, потом 3 %.

И уже в конце лета 2022 года золото многим удавалось реализовывать практически без дисконта, а некоторым — порой даже и с премией, и устойчивые «тропы» для его реализации, вопреки препонам LBMA, удалось «протоптать» в самых неожиданных направлениях. Относительно быстро появились варианты замещения источников финансирования и поставщиков ключевого оборудования и материалов.

Однако такая «живучесть» невозможна без трансформации, и на наших глазах отрасль вновь переживает качественные перемены.

Промежуточные итоги. Какие эффекты можно видеть уже сейчас?

Пожалуй, самым заметным из всех стало резкое ускорение сделок слияния и поглощения, уход ряда игроков, в том числе тех, кто занимал лидирующие позиции, и появление новых крупных структур. Эти процессы ещё, по всей вероятности, не завершены: чего стоит только заявление «Полиметалла» о возможности продажи российских активов. Правда, Михаил Лесков уверен, что за объектами, выставленными на продажу, в России немедленно выстроится очередь.

Тем более что в последнее время в индустрию активно приходит капитал из других отраслей, причём серьёзный.

Эксперт, правда, отмечает, что далеко не всегда эти новые игроки из смежных отраслей понимают специфику отрасли и связанные с ней нюансы. Есть здесь вещи, которые не удаётся перекрыть даже самыми большими деньгами, скажем, кадровый голод, который в последние месяцы только усилился. Этот факт обострил «охоту за головами»: специалистов интенсивно разбирают.

И речь идёт не только о собственно производственных кадрах, но и об инженерных специалистах, представителях исследовательских, консультационных организаций. Сегодня многие из них стали сотрудниками собственных инжиниринговых, R&D подразделений в крупных золотодобывающих компаниях. Таковых, кстати, стало заметно больше: если раньше подобные структуры создавали именно лидеры отрасли: «Полюс», «Полиметалл» и «Петропавловск», — то сегодня по этой схеме работают и новые лидеры: «УГМК» и Highland Gold, — а также компании поменьше.

Ну а прочие эффекты санкций всем известны. Возникли проблемы с доступностью ряда ключевых компонентов, цены на них и сроки их поставки выросли. В ход идёт «параллельный импорт», активизировались процессы импортозамещения, в том числе и «китаезамещения». В результате ряд проектов компаниям всё же пришлось приостановить или, по крайней мере, сместить сроки реализации «вправо». Сегодня представители отрасли активно пересматривают стратегии своего развития, делая упор на интенсификацию и оптимизацию существующих производств и по-
этапный ввод новых мощностей.

ГРР и обеспеченность запасами

В текущих условиях особенно остро встаёт вопрос восполнения минерально-сырьевой базы, особенно учитывая, что с продажей на аукционе Сухого Лога и Кючуса нераспределённый фонд, можно сказать, закончился. То есть закончились в нём крупные объекты, которые могли бы существенно повлиять на ландшафт отрасли.

Важно также понимать, что золоторудные проекты являются, как правило, относительно краткосрочными, особенно если сравнивать их с железо- или меднорудными. Золоторудные проекты обычно бывают рассчитаны на 10-15 лет. А учитывая, что на создание объекта уходит не менее пяти лет, оборот их с подготовкой новых в замену действующим должен быть очень активным. То есть прямо сейчас стоит вопрос, чем мы будем замещать ныне работающие, но быстро выбывающие активы.

В настоящее время золотодобывающие компании уже столкнулись с существенным ростом издержек и снижением уровня доходности. Михаил Лесков полагает, что этот факт вкупе со сложностями с финансированием и более долгими сроками выхода на окупаемость вынудит добывающие компании снизить собственную активность в ГРР. Чтобы восполнить свою МСБ, они чаще будут приобретать уже разведанные активы у специализированных компаний, то есть юниоров.

Они, надо сказать, стали настоящими героями последних лет — на каждой отраслевой дискуссии звучит тема юниоров: есть ли они в России, нужны ли они и что нужно, чтобы юниорный бизнес заработал у нас «не хуже, чем в Канаде».

Общий вердикт примерно такой: они нужны, но пока в аутентичном виде юниоров в России крайне недостаточно. Сейчас юниоры у нас функционируют преимущественно под крылом крупных компаний, либо же их задачу пытаются выполнять непосредственно сами мейджоры в лице их «дочек». При этом Михаил Лесков уверен, что ГРР, кроме разведки вблизи собственных объектов, — это не дело добывающих компаний, что геологоразведка — это по определению другой бизнес. То есть всё же мы говорим об особой миссии юниоров.

Откликом государства на все эти запросы рынка стала активизация взаимодействия с юниорами, расширение работы заявительного принципа, мягкое давление на питерскую и московскую биржи и поиск механизмов биржевого и банковского финансирования проектов геологоразведки.

«Пока прорывного ничего нет, но анонсов много, шума тоже. Пока не огонь, а только дым, но будем надеяться, что дыма без огня не бывает», — отмечает Михаил Лесков.

Что дальше?

Итак, что же из этого следует? А следуют изменения в рейтинге золотодобывающих компаний, в особенностях финансирования и в общем виде ГОКов и ЗИФ.

Как мы говорили, золотодобывающие проекты и сегодня отличает сравнительно короткий жизненный цикл (чаще всего) и сравнительно высокие темпы подготовки новых производств. Так вот, в ближайшие годы компаниям желательно ещё больше повысить темпы такой подготовки. Большие шансы, считает Михаил Лесков, получат проекты, которые реально ввести в эксплуатацию побыстрее и при этом проекты с меньшими капитальными затратами.

Существенные корректировки внесёт сложившаяся зависимость от критических видов оборудования и материалов. Привычным способом купить оборудование ведущих мировых брендов уже не получится, китайские или иные альтернативные производители чаще всего не могут предложить полные аналоги, далеко не все позиции есть и у российских заводов.

Поэтому сохранится практика «серого» импорта, крупные компании будут стараться привезти на свои объекты лучшее оборудование, хотя это и приведёт к удорожанию проекта и смещению сроков. В целом же более высокие темпы развития и реализацию более сложных проектов смогут позволить себе лишь крупные холдинги, обычно производящие не только золото и имеющие в своём составе собственные подразделения, специализирующиеся на исследованиях, инжиниринге и капитальном строительстве.

Вообще, достаточно даже беглого взгляда, чтобы увидеть, как изменились ландшафт отрасли и десятка её сильнейших игроков: на первых позициях сейчас не просто крупные, а гигантские компании. Раньше топ-10 выглядел, условно говоря, так: «Полюс» добывал 80 тонн в год, «Полиметалл» примерно 25 тонн, а следующие компании имели по 15, 12, 10, 5 тонн в год.

Сегодня «Полюс» добывает чуть меньше 80 тонн, на втором месте Highland Gold с более чем 30 тоннами, на третьем «УГМК» примерно с 30 тоннами, на четвёртом — «Полиметалл», у которого чуть меньше 30 тонн. За ними — несколько компаний с 15-20 т в год и т. д. Это совсем другие масштабы, ресурсы, география, устойчивость, качество персонала, спектр компетенций, инжиниринговые возможности. Такие компании смогут в ближайшие годы реализовывать проекты, условно говоря, «почти как раньше».

В то же время средние и мелкие компании будут выбирать оборудование из предложенных аналогов и вынужденно переходить от схем с полу- и самоизмельчением к схемам со стадиальным дроблением и шаровым помолом. В целом же при планировании новых мощностей компании будут чаще выбирать не самый эффективный, а самый доступный вариант.

Очевидно, что в таких условиях всё больше компаний будут вынужденно приобретать китайское оборудование и в целом решения из дружественных стран, а также российские разработки. Пока, говорит Михаил Иванович, сложно оценить реальные перспективы импортозамещения, однако прошедшая в этом году в Москве выставка MiningWorld Russia показала, что в России немало производителей профильного оборудования, которые сегодня стремятся занять освобождённые иностранными конкурентами ниши.

Проекты ближайших лет чаще будут реализовываться в несколько стадий. Такую схему мы нередко видели и раньше, например, давно работает первая очередь ЗИФ «Павлик», только что пущена в строй вторая и идут разговоры о третьей. Но всё же прежде большинство производств планировалось к пуску в одну очередь, а фактическая очерёдность возникала лишь после прироста запасов либо вследствие изменения доходности производства.

Или же работы шли параллельно: первая стадия выходила на проектную мощность, а вторую в это время уже строили. Сейчас будет по-другому, и очереди будут строить исходя из доступного финансирования, из доступных кадров, оборудования.

Что касается кадровой проблемы. В ближайшие годы она явно не исчезнет и даже вряд ли сильно смягчится, поэтому предпочтение компании будут отдавать тем проектам, где требуется минимум персонала. Правда, тут есть нюанс: «безлюдные» производства — это обычно производства с хорошей автоматизацией, а её мы обычно приобретали в странах, которые сегодня стали «недружественными». Кроме того, высокоавтоматизированные производства требуют в целом меньше кадров, но это более дорогой и намного более редкий персонал.

Если говорить о технологиях, то есть все основания ждать роста интереса к кучному выщелачиванию. Михаил Лесков отмечает, что в последние годы такие проекты и так развивались, однако примерно до 1970-х годов считалось, что в нашем климате эта технология технически не реализуема — об этом говорили проводимые в тот период исследования и оценки. Сегодня объектов кучного выщелачивания в стране немало, однако их число и их средний масштаб всё же не сопоставимы с числом и средним масштабом аналогичных объектов в иных странах.

Так что здесь у нашей промышленности есть потенциал, тем более что оборудование и реагенты в данном случае являются доступными. Именно на объектах, хотя бы часть сырья которых пригодна для кучного выщелачивания, будут в первую очередь сосредоточены геолого-разведочные работы ближайших лет, считает Михаил Лесков. Также «в тренде» будут приповерхностные объекты и потенциально крупные месторождения нетрадиционных пока для России геолого-промышленных типов.

ЗИФ, которые будут строиться в ближайшие годы, приобретут более плотные компоновки с меньшим числом переделов и перекачек. То есть маятник вновь качнётся в сторону советской практики экономии пространства — эти фабрики в последние десятилетия сменились более просторными предприятиями, созданными по западному, часто «канадскому», стандарту.

Такой подход имел свои плюсы: предприятие получало возможность манёвра в будущем, открывались возможности плавного развития мощностей. Из минусов — лишние капитальные затраты, от которых, как мы уже говорили, предприятия теперь будут всячески уходить. Так что новые фабрики станут более компактными.

Ещё одна технологическая перспектива, которую отметил Михаил Лесков, — это появление новых способов складирования хвостов. В последние полтора десятилетия популярность получила технология полусухого складирования (сгущение и фильтрация хвостов и укладка кеков фильтрации вместо намыва дамб лишь сгущёнными хвостами): если изначально казалось, что это решение подходит только для небольших предприятий, то сегодня его используют и крупные ЗИФ и ОФ.

Однако базируется технология на применении высокоскоростных сгустителей и пресс-фильтров иностранного производства. Сегодня их приобретение становится проблемой, однако едва ли стоит ожидать полного отката в сторону наливных и намывных хвостохранилищ. По всей вероятности, здесь скорее появится другая технология: Михаил Лесков считает, что в приоритеты «пробьётся» технология укладки сгущённых хвостов в геотубы.

Он рассказал, что знает по меньшей мере два российских горных предприятия, которые уже внедрили эту технологию и получают хорошие результаты. Геотубы укладываются по принципу кирпичной кладки, высота таких сооружений может быть довольно большой, что позволит решить проблему площадей под складирование хвостов, а также многочисленные проблемы их содержания, обслуживания и рекультивации. Технология эта новая, она делает пока лишь первые шаги не только в российской добыче, но и в целом в мире, но имеет возможности стать одной из основных в наших новых условиях.

Также можно ожидать определённого «ренессанса» россыпной золотодобычи, а также активизации отработки техногенных объектов. С последними дела пока обстоят не очень хорошо, ключевые сложности законодательные. Однако Михаил Лесков, как и многие специалисты отрасли, считает, что у «техногенки» большое будущее. То, что в прошлые годы считалось отходами, сегодня, в условиях снижающихся бортовых содержаний и развитых технологий, может стать ценным материалом для отработки.

Тем более что для освоения таких объектов можно исключить несколько стадий: не нужна часть геологоразведки (в части геометризации запасов горной массы), упрощаются работы по добыче сырья из места залегания — материал уже на поверхности. Из числа техногенных объектов при этом больший интерес будет к переработке рудных отвалов, чем к лежалым хвостам, считает Михаил Иванович.

Итого

Подводя итоги, Михаил Лесков ещё раз подчеркнул, каких выдающихся успехов достигла российская золотодобыча в последние десятилетия. Совокупность факторов обусловила этот эффект. Конечно же, очень большую роль сыграло становление частных горных компаний в стране и их прагматичное сотрудничество с иностранными компаниями, опыт совместной реализации проектов в России. К тому же история показала, что отрицательный результат — это тоже результат.

Несколько крупных российских месторождений осваивались не с первой попытки, но на объекты заходили различные иностранные компании и специалисты, а также команды, созданные выходцами из советских производственных объединений. И работы, которые в моменте могли выглядеть как неуспех, оставили свои следы в виде исследований и наработок, легли в основу новых начинаний, приведших в итоге к успеху.

«Что нас ждёт впереди? Впереди — полоса штормов. Возможно, мы увидим замедление темпов роста, возможно, сжижение объёмов. Пока потери в объёмах минимальны, но цена тому — более энергичная и менее рентабельная отработка: компании стараются свести концы с концами за счёт интенсификации работ. Может быть, это не самый лучший способ пережить шторм, но всё-таки способ. Снизить опасность существенных потерь в будущем удастся за счёт правильного выбора объектов добычи, стратегий и технических решений для их освоения.

Немного настораживает то, с каким темпом укрупняются современные золотодобывающие компании: есть опасения, как бы вместо 600 золотодобытчиков на рынке не осталось три — но надеюсь, до этого не дойдёт. Однако конкуренция усилится, и это хорошо: жёсткие условия работы в отрасли будут способствовать закалке компаний и ускорению технического прогресса.
Ну а выиграет в конкурентной борьбе не тот, у кого больше денег, а тот, кто быстрее учится», — заключил Михаил Лесков.

---

По материалам Михаила Лескова