Минералоги в поисках чёрной кошки

Про минералога Илью Анисимова говорят, что он хочет создать идеальную лабораторию. В «Полиметалл Инжиниринг» она, пожалуй, ещё не эталонная, но движение к идеалу заложено. «Полиметалл» в целом отводит значимое место разведывательной и исследовательской деятельности. В результате компания решается на смелые проекты, вроде работы с рудами двойной упорности, а «учёным мужам» всегда хватает пищи для ума.

— Илья Сергеевич, а что Вы подразумеваете под идеальной лабораторией?

— Если в лаборатории трудятся квалифицированные специалисты, есть приборы и всё, что требуется, для решения наших задач, — это близко к  идеалу. Чисто научные задачи и исследования мне не совсем интересны: там своя собственная кухня, где люди без практики не всегда познают истину. Наука заточена на процесс, а  я,  скорее, на практический результат.

— Вы идеалист?

— Если бы я не был идеалистом, в моей жизни всё было бы проще… Наша компания, кстати, тоже не ищет легких путей — руды здесь непростые, сложные, иногда с двумя упорностями; всегда есть над чем поработать. Так что место для себя я выбрал правильное.

— Почему Вы решили «искать истину» именно в геологии?

— Я стал интересоваться этой наукой ещё в детстве. У меня была отцовская детская энциклопедия, такие оранжевые тома 1960 года, которые я внимательно изучал, — фотографии минералов завораживали! Если, к примеру, с животными было все понятно, то геология оставалась загадкой: какие-то натёчные агрегаты гётита, «стеклянные головы», кристаллы бериллов разного цвета… И я решил удовлетворить свой интерес походом в питерский клуб юных геологов.

Университетские преподаватели были очень самоотверженные и здорово умели зажечь интерес к теме. Мы занимались дважды в неделю и ездили на полевые практики каждые каникулы. Ну, а потом я пошел в минералогию — поступил в Санкт-Петербургский государственный университет.

— Вы возглавили минералогическую лабораторию «Полиметалла» в 2016 году будучи профессионалом с опытом работы и в Перу, и в Мексике, и в Канаде. А до отъезда за рубеж в вашей жизни тоже был «Полиметалл», как получился такой круг?

— Я работаю в «Полиметалле» с  2001 года, начинал лаборантом, потом был минералогом в лаборатории обогащения руд и песков (из которой в 2005 году и выделилась по моей инициативе минералогическая лаборатория).

В 2007 году мне представилась возможность поработать за рубежом, и я ушел из компании: здесь развитие минералогии было очень ограниченно, на всю лабораторию один универсальный микроскоп, попытки пробить новое оборудование ни к чему тогда не привели…

Поэтому я решил: если гора не идет к Магомеду, то Магомед идёт к горе. В Канаде на тот момент у меня появилась идеальная работа — в лаборатории моей мечты — научно-исследовательской специфически минералогической компании. В лаборатории, которая отвечала на вопрос, почему «теряется» золото, было собрано уникальное оборудование, кадры, наработан огромный опыт.

— Звучит идеально. А почему же вернулись?

— Мне предложили вернуться в  «Полиметалл», и я подумал, что мой опыт мог бы помочь лаборатории выйти на новый уровень. Зная, что объектов в компании было много и они всегда интересные, я с радостью принял предложение возглавить минералогическую лабораторию.

За мою канадскую историю я сменил несколько компаний и разных направлений. Здесь, в «Полиметалле», я получил возможность объединить эти направления и найти применение всему своему опыту. Правда, для более эффективного объединения нужно ещё человек пятнадцать, плюс несколько миллионов долларов. Можно делать всё то же самое и меньшим составом, но тогда результат будет не сразу… Знаете, столько работы, сколько здесь, я не видел нигде.

— Это комплимент для компании?

— Ох, даже не знаю… Пока это завал… С одной стороны, конечно, несколько удручает, что не всё можешь сделать, как надо, и сроки сдвигаются… Но с другой стороны, много работы — это здорово, столько разных проектов!

— На помощь вы уже привлекли «тяжёлую артиллерию» — уникальное оборудование. Расскажите на примере.

— Есть такое. Например, в лаборатории появился анализатор раскрытия минералов, который с помощью электронного пучка считывает информацию с рудных зёрен.

В современной добывающей промышленности автоматизированная минералогия — это уже некий стандартный минимум, необходимый для эффективного недропользования. Этот прибор очень требовательный, нежный, ему нужно отсутствие вибраций и электромагнитных излучений.

Поэтому спроектировали для него специальное помещение и в этом году наконец его там установили. Мы только начали применять этот анализатор (МЛА) для анализа потерь с хвостами флотации, и результаты открывают глаза на многие природные трудности руды.

— Илья Сергеевич, а вы технике на 100% доверяете? Кто вас подводил чаще — она или люди?

— Сложно сказать. Техника иногда подводила, но люди это компенсировали. А вот если люди подведут, то никакая техника это не восполнит. Так что люди, конечно, решают всё. Поэтому я считаю, что люди в нашей лаборатории должны уметь анализировать минералы не только с помощью методов и оборудования, но и визуально. Если оборудование встало, мы должны под микроскопом или с лупой всё сделать за технику.

Оборудованию я доверяю, но перепроверить нужно. На Западе, к примеру, проверяют один метод другим, а потом эти данные сверяют.

— Отношение людей к работе у нас и в Канаде отличается — по вашим впечатлениям?

— У людей разный менталитет. Здесь специалисты очень креативные: они любят всё улучшить и углубить, что занимает у них грандиозное количество времени. Я сам этим грешу, к сожалению. А там люди работают по инструкции: она у них есть, они её выполняют. Даже если с чем-то не согласны, они довольно легко с этим мирятся.

— Лично Вам какой подход ближе?

— Наверное, работа по инструкции – это хорошо в том случае, когда люди понимают, зачем её выполнять. Когда же работники следуют инструкции автоматически, то это не очень правильно. Теперь мы в минералогической лаборатории «Полиметалл Инжиниринга» делаем достаточно подробные методики и им следуем. До меня таких документов, которые подробно регламентировали бы технологию работы, не было. Считаю это важным вкладом в работу.

— Не опасаетесь, что в этих инструкциях, пошаговых «рецептах» можно просто утонуть…

— В минералогии, как в любых технологиях, многое скрывается в деталях. Конечно, человек, который закопался в инструкции, теряет связь с физическим миром, и в одном грамме пробы может найти аж 10 граммов золота — настоящий философский камень…

Я обычно составляю схему исследований – график работы. Если у лаборантов или инженеров есть вопросы, стараюсь мотивировать, чтобы они их задавали. Я каждый день говорю своим коллегам о том, что должно быть понимание, для чего они делают какие-то операции и что за этим стоит.

Нас всех объединяет желание выполнить работу очень качественно и ничего не упустить. В нашей команде работают сотрудники из нескольких поколений. Есть и семидесятилетние, и двадцатилетние. Закономерно, что и стиль работы, и отношение к ней у всех различается. Но все сотрудники хорошо подкованы, замечательно выполняют свою работу и хорошо дополняют друг друга.

Ребята у нас очень кропотливые и дотошные. Но иногда эта дотошность мешает… Часто, чтобы сохранить работу и не закопаться в деталях, нужно в определенный момент сказать себе «стоп». Я четыре года побуждаю людей не улучшать что-либо без нужды. Не вижу никакого смысла в том, чтобы оптимизировать то, что в этом не нуждается.

— Сопротивление чувствовали?

— Да. Но удалось всех убедить в правильности такого подхода.

— Объясните, в чём польза минералогии для добывающей компании?

— Минералогия работает с веществом и говорит, «в чём сидит золото», почему нам не удается его извлечь, по каким причинам оно упорное. Она позволяет сказать точно, где оно сидит. Вместо того чтобы делать сотни бесполезных технологических опытов, мы ограничиваемся, например, пятью и в конкретном направлении. Вспоминая изречение про чёрную кошку в темной комнате, можно сказать, что минералогия включает в этой комнате свет, и вы видите, где эта кошка.

— Вы давно выстраиваете отношения с рудой. Какая-то не даётся, какая-то сразу раскрывается. С какой вам интересней работать?

— В основном всё довольно понятно. Вот нам привезли шесть проб упорной руды с Майского, одну надо обрабатывать два месяца. То есть мы занимаемся тем, что буквально выковыриваем золото иголочкой под микроскопом, это работа скрупулезная. Мы его выделяем, смотрим, сколько у нас самородного, сколько золота связано с сульфидами, сколько — с кварцем, с углем. Все это можно определить специальными методами.

Именно минералогия отвечает на вопросы: в чём находится золото, медь, платина … и как всю эту драгоценную гвардию извлечь. Нам присылают пробы руды из лабораторий обогащения и фабрик разных регионов. И в ответ мы должны дать им информацию для дальнейших действий.

Большинство месторождений «Полиметалла» непростые – на каждом руда преподносит сюрпризы. На основе минералогии можно достоверно узнать, будет ли руда лёгкой или тяжёлой и как повысить извлечение металла. Самая легкая и перспективная руда у нас, кстати, на месторождении Светлое.

Мы работаем с оптическими и электронными микроскопами, рентгеновскими и спектральными методами анализа вещества, разрабатываем новые методики. Мешаем грязь в вёдрах, отмываем и выковыриваем крупицы золота, пишем макросы для расчётов, интересуемся ценами на полезные ископаемые на биржах.

— Минералогическая лаборатория — относительно молодой организм, причем «Инжиниринг» сам готовит специалистов для нее… Результатом довольны?

— Я уже проинтервьюировал более шестидесяти человек, подготовил для них десятки вопросов. И вот из шестидесяти мы взяли одиннадцать. Ребята ещё молодые, не понимают чётко, что им нужно, и часто у них слишком высокие ожидания. Но дело в том, что у меня тоже высокие требования…

Меня интересует, насколько они заинтересованы в специальности, насколько они «горят», какие у них знания, как работает голова. Кроме «степени горения», смотрю, насколько сильно вчерашние студенты хотят, чтобы их работа приближалась к идеалу.

— Куда же опытные минералоги подевались?

— А их почти нет. Это пробел в поколении девяностых, пробел демографический и дыра в науке — тогда все бросились в продажи, не все нашли себя. Большинство моих однокашников работают по специальности, они профессионалы в разных сферах. Но не всегда «старая гвардия» может освоить новые подходы с такой лёгкостью, с какой это делает молодежь.

— Вы, судя по всему, не видите смысла жизнь свою тратить на то, что вам неинтересно… Одобрение окружающих вам не важно?

— Мне нужно не столько одобрение, сколько знание того, что моя работа полезна и нужна. Одобрения ведь часто нет, и его, наверное, не всегда возможно получить. Вот, к примеру, при воспитании детей— какое может быть одобрение с их стороны? Но доброе слово и кошке приятно.

Как нас пленили из-за золота

«Однажды наша экспедиция искала месторождения в перу, и наткнулись мы на золотую россыпь. а «охотникам за головами» из ближней деревни не понравилось, что на их территории ведутся поисковые работы. Они довольно воинственно к нам отнеслись и взяли в плен. Вызволили нас жители соседнего племени: ранее мы помогли вылечить от дизентерии внучку их вождя, отправив её на лечение, и он был нам за это очень благодарен».

Беседовала Арина Володченко