Виталий Савченко: «Цифра 13 вызывает у меня положительные эмоции»

Горный инженер Виталий Савченко говорит, что семьи горняков всегда особенные. Что ж, ему виднее: несколько поколений семьи Савченко связали жизнь с горной отраслью. Сам Виталий Валерьевич начал карьеру в Приаргунском производственном горно-химическом объединении, где прошёл путь от горного мастера до главного инженера уранового рудника. Сегодня же он занимает пост заместителя генерального директора «Полиметалла» по производству.

— Наверняка горный мастер Савченко в 1990-х годах и представить себе не мог, где окажется, скажем, в 2018-м… Или вы стремились именно к такому жизнен-ному раскладу?

— Ну «какой солдат не мечтает стать генералом». Когда я только начал работать, то был очень активен, пытался разобраться, как действует следующая ступень управления — «начальник участка». Пораньше приходил на работу, просил начальника, чтобы он мне показал, как закрывает наряды, как выдает задания: мне важно было многое понять и во всём разобраться. В любое свободное время я ехал на рудник.

— Вами двигало только стремление пойти дальше?

— Наверное, и любопытство тоже. Не думаю, что мной управляли одни амбиции. Мне было интересно.

— А амбициозные люди вам интересны?

— Так соревновательный процесс всегда интересен. Иначе, если рядом с тобой нет того, кто дышит в спину, становится скучно.

— С кем сейчас соревнуетесь?

— Со всеми, кто рядом. Вот, к при-меру, если соревноваться по интенсивности труда, то здесь меня раду-ют экологические проектировщики. Каждый вечер, уходя с работы домой, заглядываю к ним, а они ещё трудятся. Шутим, кто кого пересидит.

Если серьёзно, мои прямые заместители мне все время в спину дышат, причём я их на это и мотивирую. Ведь если все вокруг будут кивать головой и говорить, как все прекрасно, это не дело. Коллеги должны искать альтернативные решения, предлагать варианты, не молчать. Мы одна команда, и часть решений, которые мною приняты, выдвинуты и подготовлены ими.

— Одно дело — практик на производстве, другое — производственник, который стал руководителем, администратором. Что вам мешало в этом новом амплуа? Что-то пришлось в себе менять?

— Я столкнулся с тем, что та самая моя активная позиция оказалась поначалу не принятой, что ли. С теми людьми, которые в «Полиметалле» долго и плодотворно работали, мне приходилось непросто: долго выстраивал отношения, искал контакт. Порой чувствовалась и ревность, и непонимание. И вот где-то за счёт своих знаний и компетенции, где-то за счёт индивидуального подхода удалось многих оппонентов сделать союзниками, и теперь мы плодотворно работаем вместе.

— Когда вы поняли, что вас сложно принимают, не было мысли отойти в сторону? Мол, со временем всё само наладится. Зачем что-то кому-то доказывать, не всегда ведь это имеет смысл…

— В моем понимании, если ты начальник, то реакция «отойти в сторону» неправильная. Равно как и гаcить, и давить, и поджимать под себя. Я склоняюсь к тому, что главное — договориться. Может быть, раньше, когда был порезче, помоложе, погорячее, были у меня и «давленческие» проявления. Сейчас, когда опыта и знаний побольше, несколько иной подход.

— Мягче стали?

— Возраст же, становишься мудрее. Да мне уже и о том, что мягче стал, говорят.

— С одной стороны — умение договориться, с другой — «давленческий» подход. Но последнее же работает, есть такие примеры. Мнение, что людей надо держать в кулаке, некоторые руководители разделяют: иначе, говорят, не будет порядка.

— Так есть же баланс. Вот посмотрим на жизненный цикл руководителя: вход, полное взятие управления в свои руки, резкое натяжение, контроль. Далее налаживание систем, которые позволяют тебе где-то отпустить, где-то дать больше возможностей подчинённым. И когда ты видишь, что есть эффект, можешь быть спокойным и в более доверительной, комфортной ситуации работать.

— Вы были одним из инициаторов внедрения цифровых решений в «Полиметалле». Почему вас привлекла эта тема?

— Поначалу возникали фантастические картины, которые с помощью цифровизации можно воплотить жизнь. Например, подземный робот, который крепит горные выработки. Я представлял себе персонажа из фильма «Аватар»: синего робота, в которого «одевался» командир.

Технология проста: человек находится внутри железного скелета, и тот повторяет все его движения. Рудник из  «Аватара» для меня и стал наглядным представлением о высоких технологиях: трёхмерные проекции, иллюстрирующие рудное тело, серьёзные машины, управляемые людьми, и т. д. Одним словом, сильно я этим проникся…

Формула, на мой взгляд, простая: представление, что ты хочешь, плюс понимание, за счёт каких технологий это можно сделать.

— А соцсети вас уже затянули?

— Нет, мне проще поговорить с  человеком. Для меня проблемой является даже общение через почтовую переписку, а уж соцсети — тем более. До сих пор с трудом могу понять, как люди сидят в соседних кабинетах и переписываются весь день.

— Так или иначе, но в соцсетях вы отметились: селфи с вами делают участники научно-практической конференции «Полиметалла». Согласитесь, не все руководители так бы смогли, в том плане, что «несерьёзно, статус не позволяет…

— Тут всё от человека зависит. Эта грань между «серьёзно или несерьёзно» у всех разная. Меня многие вещи абсолютно не пугают — я не боюсь сделать что-то, казалось бы, несоответствующее статусу. Например, когда я нахожусь в командировках, то во всех вахтовых поселках занимаюсь в спортзале. Обязательно. При этом людям может быть непонятно, чего вдруг я пришел вместе с ними в спортзал: ведь буквально час назад мы были на совещании, и там я критиковал нещадно, а тут — «железо» тягаю…

— Вы часто ездите по регионам, встречаетесь с работниками. Как сделать так, чтобы приняли, доверяли и слушали?

— Просто я сохраняю спокойствие. Психологически человека чувствую, а как я это делаю — не знаю.

— Производственники и ненормативная лексика — отдельная тема. Как вы считаете, крепкое словцо в Вашей работе допустимо?

— К сожалению, такая лексика везде присутствует. Сам этим порой пользуюсь, так что опыт чего-то плохого есть и у меня… Тут что важно: смотря как ты этим крепким словцом работаешь. Оно может быть весёлым и разрядить атмосферу. Оно может быть жёстким и унизительным  — вот это недопустимо. Так, скажем, спектр его использования стоит держать в благоприятном интервале. Наверное, это некий способ общаться с людьми, чтобы они тебя быстрее и лучше поняли.

— Амбиции, интерес, желание учиться, умение договариваться, стремление к развитию, целеустремленность — слишком уж идеальная получается картина… Вам не кажется?

— А может, так и есть? Могу добавить, что я везунчик. Я порой вижу знаки, которые говорят мне о том, что повезло. Вот, допустим, цифра: я поступал в институт, был 13-м по списку, часто на 13-е билеты нарывался и считал, что дело в шляпе. 13  — моё счастливое число: 13-е места, 13-е ряды… Та же пятница, 13-е,  — когда эта цифра есть, это вызывает у меня положительные эмоции и даёт мне возможность что-то в жизни поймать.

— Чёртова дюжина, 13… Вы не суеверны?

— Суеверный! Как и многие горняки. Суеверия в обычной жизни меня останавливают: когда чёрная кошка перебегает дорогу, я разворачиваюсь. Если говорить про горные работы: что-то зашуршало, затрещало — значит надо уходить. Много разных есть поговорок, кто-то из  шахтёров упоминает персонажа по имени Шубин, который предупреждает об опасности. Например, что-то упало в шахте — «Шубин предупредил», надо уходить или подождать немного. Предрассудки-предрассудками, но люди иногда спасаются, обходят опасность, тот самый «Шубин» помогает…

В подземке у меня внимание профессиональное, а не на ощущениях. Его никогда нельзя отпускать. Иначе, если переключишь внимание или отвлечешься, можно и оступиться. Это такая засаженная пружина в голове, которая заставляет тебя постоянно следить за ситуацией.

— Виталий Валерьевич, когда вы говорите, что уклад в семье горняка особенный, что вы имеете в виду?

— У моих родителей было так: стержень в семье — отец, он глава, много времени посвящает делу: наблюдать за процессом горных работ приходится постоянно, концентрация внимания — большая. А мать сохраняет домашний очаг, следит за тем, чтобы все было чисто, убрано, дети одеты, накормлены. Я стараюсь, чтобы и в моей семье было также.

— А то, что сын пошел учиться на горняка, — это его выбор или ваш?

— Я, конечно, его подталкивал… Когда он был школьником, мы завели с ним разговор о будущей профессии, и у него не было чёткого ответа на вопрос о том, кем он хочет стать. Эта неопределённость мне не нравилась. Я стал возить его с собой на дни металлурга: он побывал в Хабаровске, на Урале, в Казахстане. В этих поездках он общался с людьми, видел горную технику. Мне кажется, что интересом к горной отрасли я его «подзаразил». И к окончанию школы у сына решение уже созрело.

— Вы рассказываете, что Ваш отец много времени уделял работе, был всё время сосредоточен. А Вы сами отдыхать умеете?

— Нет, к сожалению. Никто не может справиться с этой проблемой: жена очень часто со мной этим вопросом занимается, генеральный директор на меня иногда ругается. Но я не могу с этим справиться.

— Что мешает?

— То, что я постоянно нахожусь в ситуации, когда мне нужно чувствовать, что рабочий процесс идёт. Я не могу из нее вырваться. Это такое ощущение удерживания всего на кончиках пальцев. И если бы я этого чувства лишился, то было бы некомфортно, явно бы чего-то не хватало.

— Когда вы последний раз отключали телефон?

— Звук — сегодня, на совещании. А за целый день я его ни разу не выключал. Даже когда нахожусь в отпуске, то все равно «на прицепе»: пусть, допустим, я не вытягиваю все рабочие моменты на себе, но ощущение того, что я прицеплен к тому миру, которым управляю, должно быть.

Беседовала Арина Володченко

Перейти на страницу проекта "В помощь шахтеру"