Наступает время поисковых работ

«Всё, что нас окружает, либо добыто из земли, либо выращено на ней». С этой фразы главный операционный директор Orsu Metals Corp Александр Якубчук начал цикл лекций о геологии и геологоразведке. Скажите, вы когда-нибудь задумывались об этом? Если взглянуть на мир таким образом, то окажется, что профессии, связанные с изучением и добычей полезных ископаемых – ключевые для развития цивилизации. В начале апреля главные знатоки недр отмечают свой профессиональных праздник. Накануне дня геолога мы попросили экспертов отрасли поделиться мнением о том, что ожидает российскую добычу в будущем, то есть рассказать о том, насколько активно в нашей стране происходит воспроизводство МСБ.

Давайте вспомним, как всё начиналось.

«В 1960-х годах в СССР провели полномасштабную геологическую съёмку практически всей территории страны в масштабе 1:50 000. Это было необходимо как раз для формирования геологических карт, послуживших в дальнейшем основой для последующих геологоразведочных работ», — рассказал директор ООО «Геологические Технологии» Александр Совлук.

Разумеется, геологоразведка в нашей стране велась и раньше, и в советской, и в царской России. Однако то были, по большей части, открытия случайные. А вот полвека назад случились полномасштабные системные исследования, и достижениями прадедов-геологов отрасль пользуется до сих пор.

Большие перемены в структуре отечественной, да и мировой геологоразведки произошли на рубеже 1980-90-х. Можно было бы предположить, что существует прямая корреляция между ценами на полезное ископаемое и интенсивностью геологоразведочных работ. Скажем, сегодня цены на золото практически на пике – должны активизироваться геологоразведочные работы на золото. А вот уголь теряет в цене, можно предположить, что эти открытия подождут. Так вот, ничего подобного. Александр Якубчук наглядно продемонстрировал, что здесь ключевым параметром является, скорее, геополитическая необходимость. В качестве примера он взял ретроспективу открываемости золотосодержащих месторождений.

«Локальные пики открываемости месторождений в мире, конечно, совпадают с ценой на золото, но больше всего месторождений приходится на конец 1980-х годов. Тогда цена на золото была не самой высокой. И фактически после 1989 года начинается спад в открываемости золотых месторождений в целом по миру.

При этом нет прямой зависимости между открываемостью месторождений и экономической системой или какой-то превалирующей геологической парадигмой в той или иной стране. Ведь все мы знаем, что произошло на рубеже 1980-90-х – изменился мир. В нём перестало быть две системы, в мировой экономике стала доминировать одна страна. И конкуренция стала не столь необходима с точки зрения выживания стран. После этого периода золотой рынок в целом изменился», — констатирует Александр Якубчук.

От 90-х до наших дней

О том, как отрасль жила после, подробно рассказала ведущий геолог московского офиса AMC Consultants Ольга Альмендингер.

Итак, 1990-е годы, Новая Россия, границы которой открыты, и на наш добывающий рынок выходят иностранные компании. Геологоразведка на подъёме, царит мощная конкуренция, объекты то и дело переходят из рук в руки.

«Но крупные игроки, прежде всего, были заинтересованы в серьёзных объектах с хорошей экономикой, которые обеспечили бы им устойчивое вхождение в регион и позволили бы окупить инвестиции для организации бизнеса с нуля. Таким образом, геологоразведка фокусировалась, по большей части, на подтверждение ресурсов известных месторождений с их последующей доразведкой, хотя поисковые работы также входили в сферу интересов добытчиков. Российские компании, сформировавшиеся на базе отрабатываемых месторождений, также основной акцент делали на объекты с достаточно высокой степенью разведанности», — объясняет г-жа Альмендингер.

Важной вехой стал 2008 год, когда в закон «О недрах» внесли поправки о признании месторождений с запасами свыше 50 тонн золота стратегическими. Теперь у государства появилось право выкупить у частной компании такое месторождение с компенсацией понесённых затрат. К тому времени часть иностранных инвесторов уже закрепились в России, но многие, взвесив риски, закрыли свои офисы.

«Это привело к снижению инвестиций и, как следствие, к сокращению геологоразведочной активности. Оставшиеся игроки получили в своё распоряжение минерально-сырьевую базу, разведанную во времена Советского Союза и доразведанную в последние 15-20 лет, что отодвигало заинтересованность в поисковых работах на дальних план. С того времени часть проектов перешла в разряд экономически непривлекательных, наиболее интересные объекты были отработаны или отрабатываются в настоящее время.

Количество известных на сегодня объектов с невысокой степенью разведанности достаточно небольшое. Таким образом, следующий виток развития геологоразведки вынужден будет стартовать с поисковой стадии», — описала Ольга Альмендингер ситуацию, в которой отрасль пребывает сегодня.

Таким образом, положение двоякое. С одной стороны, статистически мы видим рост инвестиций в геологоразведку. Недавний пик пришёл на 2014 год, потом в 2016 был спад, в последние же годы поток инвестиций восстанавливается. С другой же, специалисты отмечают, что, во-первых, очень часто речь идёт о доразведке уже существующих месторождений. А во-вторых, тот запас, которые оставили нам советские геологи, подходит к концу. И, как точно охарактеризовала перспективы специалист AMC Consultants, настаёт время «дауншифтеров» — есть потребность переходить от разведочного назад к поисковому этапу геологоразведочных работ.

В фокусе разведки

Какие полезные ископаемые ищут активнее всего? Очевидно, что в фокусе находятся наиболее ликвидные металлы и минералы, добыча которых сулит наибольшую прибыль.

«Исходя из моего опыта активные геологоразведочные работы идут на золотых, медных, полиметаллических и медно-никелевых рудах, но это может быть избирательная выборка, связанная с профилем деятельности нашей компании», — отмечет Ольга Альмендингер.

По мнению других специалистов, примерно так дела и обстоят. На одном из круглых столов «Майнекс» генеральный директор Юлия Бойко рассказала, что золото возглавляет список самых искомых в мире металлов, второй по значимости элемент, затем идут цинк и свинец. А, выступая на международной научно-практической конференции «Научно-методические основы прогноза, поисков, оценки месторождений алмазов, благородных и цветных металлов» заместитель руководителя Федерального агентства по недропользованию Сергей Аксёнов предложил разделить полезные ископаемые на три группы.

К первой он отнёс благородные и цветные металлы: золото, серебро, алмазы, медь, никель, кобальт, платиноиды, цинк, свинец, сурьму. Здесь идёт активная добыча, а резервы практически отсутствуют. Нераспределённый фонд наиболее ликвидных объектов истощён и составляет от 3 до 25%. 83% затрат на ГРР за счёт средств недропользователей приходится на эту группу. Если открыть перечень месторождений ТПИ, открытых в 2020 году (таковой опубликован на сайте Роснедр), то можно увидеть, что около 70% списка – это месторождения золота, причём, по большей части, золота рассыпного.

«Золотодобыча всегда была среди наиболее активных направлений, и даже в кризис, вызванный пандемией, цены на золото поднялись. Цены на медь за последний год значительно выросли, что также повышает привлекательность данных активов и будет способствовать развитию геологоразведки в этом направлении. Основная причина активизации, с моей точки зрения, состоит в том, что задел, созданный советскими геологами, начинает истощаться и пришло время российским геологам принять эстафету», — рассуждает Ольга Альмендингер.

Во вторую группу, по классификации Сергея Аксёнова, попадают полезные ископаемые, которые обеспечивают сырьём базовые отрасли промышленности: уголь, железные руды, бокситы, апатитовые руды, калийные соли, цементное сырьё. Несмотря на интенсивную добычу, есть значительные резервы в нераспределённом фонде недр – от 25 до 84%. Затраты недропользователей по воспроизводству МСБ составляют здесь порядка 13%, а проводимые работы решают, в основном, задачи регионального характера, направленные на уменьшение издержек производства.

«ГРР на остальные ПИ (уран, марганцевые руды, хромовые руды, молибден, вольфрам, титан, цирконий, германий, олово, тантал, ниобий, скандий, бериллий, литий, ОЧК, рений, РЗМ, плавиковый шпат) характеризуются незначительной долей вовлечённых в освоение месторождений, что связано с низкой долей качественных и экономически приемлемых для освоения руд.

Для них при наличии геологических предпосылок необходимо широкое развитие поисковых работ по выявлению новых объектов качественных руд, или разработка и внедрение в производство новых эффективных технологий переработки бедных и упорных руд», — рассказал г-н Аксёнов, уточнив, что ещё 2% приходятся на прочие ПИ.

Частные и государственные

Мы уже начали разговор об источниках финансирования геологоразведочных работ. Сегодня очень популярны рассуждения о том, что бизнес вкалывается в геологоразведку активнее государства – собственника недр. Это справедливо для многих полезных ископаемых, кроме, пожалуй, тех, которые Сергей Аксёнов определил в третью группу. Кроме того, разведка океанических полезных ископаемых – это именно прерогатива государства.

«По твёрдым полезным ископаемым предварительная информация готова: инвестиции недропользователей в геологоразведочные работы на твердые полезные ископаемые в 2020 году составили 43 млрд рублей, что на 3% превышает затраты недропользователей в 2019 году», — сказал глава Минприроды Александр Козлов.

Можно ли считать такое распределение бюджета стратегически верным? Тут возможны разные мнения. Ольга Альмендингер совершенно справедливо отмечает, что «заниматься геологоразведкой должны, прежде всего те, кто в этом заинтересован». При этом специалист напоминает, о том, какая ситуация сегодня сложилась в деле воспроизводства МСБ на твёрдые полезные ископаемые.

Да, статистика фиксирует прирост как запасов, так и ресурсов, однако, отметим ещё раз, этот прирост обеспечивает, в основном, разведка уже имеющихся месторождений. Но ведь таких объектов становится всё меньше. Что же касается поисковых работ, то они обладают своей спецификой, они требуют других навыков, мобильности и анализа большого количества информации регионального характера.

Горнодобывающие компании, как правило, не очень заинтересованы в такого рода работах, поскольку риски велики, период получения результата длителен и им проще купить проект с уже известными перспективами.

«В советское время существовала стратегическая программа развития минерально-сырьевой базы, в рамках которой осуществлялись систематические работы по геологической съемке, сопровождаемые геофизической и геохимической съемкой. Эти данные до сих пор являются основой любого первичного геологического анализа. Но этим данным уже более 30 лет и обновление геологического информационного фонда внесло бы существенный вклад в развитие поисковых и геологоразведочных работ, а применение современные методов могли бы добавить новые перспективы в этой области.

В настоящее время нет реального механизма проведения начальных поисковых работ на больших территориях с возможностью получения приоритетного права для проведения поисковых и разведочных работ на выделенных перспективных площадях.

Если бы частный инвестор имел возможность вкладываться в поисковые работы на региональном масштабе, понимая, что сможет продолжить работы на выделенных участках, то это дало бы следующий серьезный толчок в развитии поисковых работ и восполнении минерально-сырьевой базы за счет частного капитала.

Однако выполнение работ такого уровня в масштабах страны не под силу даже крупным горнодобывающим компаниям и здесь участие государственных компаний было бы бесценно.

Подготовка государством прогнозно-металлогенической геологической основы с проведением опережающих аэрогеофизических работ, выполненных на современном уровне, стало бы достойной заменой работе советских геологов», — обращает внимание геолог AMC Consultants.

В Роснедра подчёркивают, что в последние годы государство старается создать условия для стимулирования недропользования в целом, способствовать повышению привлекательности горного бизнеса. Ряд административных барьеров уже снят, совершенствование профильного законодательства продолжается.

«Именно недропользователи в последние годы занимались разведкой месторождений полезных ископаемых, в меньшей степени работами на ранних стадиях. На долю государства приходились региональных и поисковые работы», — рассказал Сергей Аксёнов, уточнил, что задачами государственными стали категории P3, P2, P1, C2 и C1, бизнес же также работал с P1, C2, C1, но также с B и A.

Нам помогут юниоры?

«Для привлечения недропользователей в работу на ранних стадиях были внесены изменения в нормативную базу. Начиная с 2014 года введён в действие «заявительный принцип» лицензирования участков недр. С этого моменты активность недропользователей резко возросла», — продолжил г-н Аксёнов, обозначив одно из важнейших нормативно-правовых изменений в этой сфере за последние годы.

Он отметил, что уже в 2016 году было выдано 377 лицензий на ранние стадии ГРР по результатам аукционов и 577, включая «заявительный принцип». И это в первые годы, когда еще не все оценили новые возможности – сейчас второй показатель превышает первый чуть ли не в 10 раз.

«Приказом Минприроды России №37 в январе 2014 г. был введен, а приказом №583 в ноябре 2016 г был усовершенствован так называемый «заявительный» принцип предоставления участков недр, позволяющий заинтересованным лицам получать лицензии на участки размером не более 100 км2 с низкой степенью геологической изученности в границах, самостоятельно определяемых заявителем для целей геологического изучения.

Данный приказ подстегнул частные компании к инвестициям в поисково-геологоразведочные работы и дал возможность самостоятельно получать геологическую информацию для регионального анализа и выделения перспективных площадей», — отметила значимость этого документа Ольга Альмендингер.

Впрочем, пока рано делать окончательные выводы о том, насколько эффективна эта мера для воспроизводства МСБ. Ожидалось также (и до сих пор ожидается), что «заявительный принцип» даст зелёный свет юниорам: г-жа Альмендингер напомнила,что именно такие частные геологоразведочные компании за рубежом выполняют большую часть поисковых и разведочных работ раннего этапа. В случае успешной реализации работ, они получают свою часть дохода с продажи объекта. Это, конечно, является сильным стимулирующим фактором в достижении поставленной цели. Но тут вопрос в том, реально ли калькировать зарубежный опыт в России?

«Зависит от того, о чьем именно опыте идет речь. Например, различия между требованиями к пакету документов при лицензировании в РФ и в Австралии минимальны, но отличаются сроки прохождения документов. А в США, в силу особенностей системы штатов, комплект документов может различаться очень существенно, т.е. необходимы согласования на федеральном, региональном и локальном уровнях.

Кроме того, там совсем другие требования с точки зрения экологии, социально-этнической стороны. В России система лицензирования складывалась десятилетиями, конечно, в ней есть перегибы, но, в-целом, она довольно логична, и, однозначно, направлена на защиту интересов страны с точки зрения обеспечения минерально-сырьевыми ресурсами», — рассуждает заведующий отделом международного сотрудничества ФГБУ «ЦНИГРИ») Евгений Котельников.  

И, вроде бы, юниоры появились и в России, только назвать это движение успешным пока никак не удаётся. Историю Чульбаткана обсуждают на каждой конференции, приводя её как пример «образцовой» работы юниорной компании, однако этот пример, по большому счёту, один из немногих. В №2, 2020 мы уже приводили мнения относительно перспектив юниорного движения в России и отмечали, что даже не все крупные добытчики демонстрируют заинтересованность в их работе. Впрочем, Kinrossgold приобрела объект у юниора, а компания «Полиметалл» вообще планомерно и целенаправленно поддерживает это движение.

«Поддержка юниоров в форме совместных проектов – это, во-первых, возможность для Полиметалла расширить область геологоразведочных работ, не увеличивая нагрузку на основной персонал. Во-вторых, это возможность получить новые идеи, новый взгляд не только на изучаемую территорию, но и на подходы к организации, к методам поисков и геологоразведки.

В большой компании довольно сложно менять сложившуюся практику ведения работ, да и не всегда это оправдано. У юниора больше свободы в операционной деятельности, они могут делать что-то новое, использовать новые методики, разрабатывать оригинальные идеи, и в итоге, выполнить разведку быстрее, чем это сделала бы крупная компания, выполняя все правила и требования. Мы смотрим на их работу и отмечаем что, может быть полезно для нас.

Ну и в-третьих, у юниоров, которые приходят сотрудничать с нами со своей идеей, есть запал, есть вера в успех, они «заряжены» идти до конца, не смотря ни на что и это, на наш взгляд, очень важно и зачастую имеет решающее значение в открытии месторождения», — отмечает директор дирекции технологий и совместных проектов АО «Полиметалл» Тамара Головина.

Риск – дело благородное

«Активность геологоразведочных работ в России в настоящее время испытывает рост, но пройдет ещё много времени и потребуются дополнительные инвестиции, чтобы эти работы принесли существенный результат, значимый в масштабах страны. Геологоразведочный процесс требует времени и далеко не все проекты переходят в разряд месторождений по итогам работ. В настоящее время ситуация осложняется тем, что фокус работ необходимо смещать с разведки в сторону поисковых работ. Геологоразведка – это всегда риск, но поисковые работы являются наиболее рискованным этапом процесса», — отмечает Ольга Альмендингер.

Александр Якубчук объясняет, что за рубежом эти риски отрасль как раз и возложила на юниоров. По его мнению, перелом произошёл в 2002 году: если до этого суммарные траты юниоров и крупных корпораций были сопоставимы, то после 2002 года крупные компании приняли решение больше не содержать большие поисковые подразделения.

«Произошло значительное сокращение штата как в крупных, так и в мелких корпорациях. Скажем, когда я работал в BHP в 1990-х годах, количество поисковых сотрудников по всему миру доходило до 2000 человек. А в 2000-х я был в Gold Fields, и в поисковом подразделении было 30 человек на весь мир. После такого массового сокращения геологи должны были куда-то деться: либо уйти из профессии, либо открыть своё дело. И вот те, кто открыл своё, и создали юниорные компании», — поделился г-н Якубчук.

И сегодня, когда самое вкусное уже съели, поисковая стадия геологоразведки становится делом по-настоящему рискованным. Нет, не как во время золотой лихорадки – теперь компания рискует своим временем и своим деньгами. Александр Якубчук рассказал, что в 1990-х статистика оглядела примерно так: три из сотни геологоразведочных проектов заслуживали внимания и только один становился рудником. То есть шанс на успех составлял 1%.

Сегодня – интереснее: из 200 проектов один становится рудником. Юлия Бойко привела свои цифры: одно из 10000 тысяч проявлений становится рудником. Это означает, что геолоразведочные компании ждёт большая работа: придётся просеять больше проектов, потратить больше денег, чтобы найти одно месторождение.

ЭКСПЕРТ

Ольга Альмендингер, ведущий геолог московского офиса AMC Consultants

«Безусловно, самый простой и действенный путь – это доразведка известных объектов. Он дает минимальное время получения результата, по сравнению с другими вариантами, и риски здесь, также, ниже. Вполне естественно, что самый простой путь является наиболее часто используемым. Но хорошие объекты имеют тенденцию заканчиваться, и в настоящее время поиск и разведка новых месторождений становится все более актуальными. 

Горнодобывающие компании, конечно же, проводят поисковые и разведочные работы на флангах месторождений, поскольку это также хорошо реализуемый вариант, так называемый браун филд. Горнодобывающие предприятия имеют свою геологическую службу, знакомую с геологией района, что упрощает задачу.

Новые объекты, не представляющие экономического интереса в качестве самостоятельного актива, могут внести свой вклад в общую копилку компании, если они расположены рядом с действующим рудником. Однако шанс найти второе крупное месторождение рядом с действующим рудником невелик, хотя и реален. Развитие проектов браун филд является мировым трендом и по статистике дает наибольший прирост запасов в настоящее время. Безусловно, существуют еще много необнаруженных месторождений. У нас очень большая страна и она далеко не вся изучена.

Другой вопрос, что советские геологи открыли большинство доступных месторождений, имеющие выходы на поверхность или расположенные рядом с другими объектами, имеющими выход на поверхность, и поиск новых объектов будет непростым. Но современный уровень развития техники и новые методы изучения должны помочь современным геологам на этом пути».