По незнанию можно подумать, что Шерегеш — это какой-нибудь древний бог. Скажем, сибирский вариант Гермеса или Вулкана. Или же Шерегеш — это некое старинное шорское имя, как Мустаг, Патын или Темиртау. Очень уж звучное название, с привкусом древности. Но нет: геологи начала XX века нанесли на карту фамилию первооткрывателей месторождения братьев Шерегешевых. Да и не поклонялись кузнецкие шорцы богу-кузнецу: занимались они земледелием, а о том, что живут на железных богатствах, по-видимому, и не знали.
На самом деле, братья Александр и Михаил носили фамилию Шарагашевы. Но геологи несколько изменили её с согласия самих братьев: для русского уха так гармоничнее. А легенд, кстати, уже позже насочиняли. Дескать, большие учёные люди искали в этих краях железо: знали, что оно где-то в земле скрыто, а найти не могли. А братья-охотники, промышлявшие в районе горы Мустаг, нашли — случайно обнаружили «тяжёлые камни», блестевшие на солнце. Так родились и железорудное месторождение, и посёлок рядом с ним.
Первую тонну руды на месторождении добыли открытым способом, а несколько лет спустя начали строить стволы для подземного рудника.
В Шерегеше, на горнолыжном курорте, бывали многие: в зимние месяцы на здешних трассах можно встретить не только гостей со всей России, но и иностранцев. Все знают такой Шерегеш: заснеженный, холодный, шумный и многолюдный. А нам повезло — мы готовимся увидеть совсем другие пейзажи. Мимо Сектора Е, мимо горы Зелёной мы идём прямо в рудоуправление, потому что сегодня спускаемся в железорудную шахту «Шерегешская».
Ежегодно, рассказывает директор шахты Сергей Тимченко, здесь добыают порядка 4,8 млн тонн железной руды. Потенциал есть, темпы можно наращивать: проектные мощности шахты рассчитаны на добычу 6 млн тонн в год. Есть и спрос: три шахты ЕВРАЗ ЗСМК обеспечивают сырьевую безопасность комбината, и вся добытая здесь руда отправляется на предприятие холдинга. Из трёх шахт «Шерегешская» — самая крупная: «Таштагольская» и «Казская» даже в совокупности дают меньше сырой руды.
«Для нас, признаться, не стоит вопрос сбыта. На Абагурской фабрике есть свободные мощности, ЕВРАЗ ЗСМК может перерабатывать и большие объёмы. А учитывая, что сегодня цены на железорудное сырьё на пике, наша продукция востребована. Так что стоит задача наращивать объёмы добычи», — объясняет Сергей Тимченко.
Как наращивать? Один большой шаг рудник уже сделал: с 2015 года здесь в работе производительная самоходная техника, 38 единиц. Подробнее говорить о ней и показывать будем далее. Ещё одно решение, во всех смыслах трендовое: 2021-й в целом объявлен в ЕВРАЗе годом цифровизации, и «Шерегешская» шахта тоже обновляется. Работы уже идут: оператор МТС взялся покрыть горные выработки шахты беспроводной сетью стандарта LTE.
«С цифровизацией связаны очень большие наши ожидания. К четвёртому кварталу мы намерены завершить прокладку сетей LTE — это ведь своеобразное ноу-хау, учитывая, что на горнорудных предприятиях большее распространение получила связь на базе Wi-Fi. Надеемся, что решение это будет работать стабильно и устойчиво, и уже до конца года мы получим первые результаты. Ожидаем, что благодаря цифровизации у нас появится возможность контролировать все процессы в онлайн-режиме и вносить корректировки, если что-то будет буксовать.Это, будем говорить, первый этап цифровизации. Мы начнём с высокоточного позиционирования техники и персонала, а потом на уже имеющейся инфраструктуре будем развивать новые технологии», — комментирует директор «Шерегешской».
Сейчас основные работы идут на участке «Новый Шерегеш» — здесь добывают 60% общего объёма руды. Сюда первым делом тянут сеть передачи данных, здесь появляются новые элементы инфраструктуры — в общем, жизнь кипит. На «Новом Шерегеше» будут проходить и наши съёмки. Но прежде нас ждёт уже привычный ритуал — инструктаж по технике безопасности, выдача СИЗ и небольшое обучение.
Наша редакция давно работает с предприятиями ЕВРАЗа, так что мы уже привыкли к тому, что отношение к технике безопасности тут очень серьёзное. Шахта «Шерегешская» признана неопасной по газу и пыли в том смысле, что метана тут нет. Но это не повод расслабляться: датчики непрерывного контроля доли токсичных газов в строю. Поскольку в шахте идут взрывные работы, необходимо отслеживать содержание окислов углерода и азота.
Кроме того, есть тут опасности иного свойства — горные удары и землетрясения. Так что по всей шахте установлены датчики, и, если диспетчер фиксирует более двух толчков определённого класса, людей выводят на поверхность. Дело нешуточное — с начала года останавливать работы приходилось уже дважды. Для профилактики в шахте используют технологию, известную уже много десятилетий, — бурение разгрузочных скважин. Процесс мы чуть позже увидим своими глазами.
Поэтому, выслушав традиционные инструктажи и освежив в памяти процесс запуска самоспасателя, мы на полном серьёзе берёмся за изучение принятой здесь «световой азбуки» — учимся подавать и считывать сигналы с помощью головного светильника. Такой способ коммуникации в ходу во всех подземных выработках, но горно-геологические условия и сама структура «Шерегешской» диктует свои особенности. Тремя морганиями светильника предупреждают о землетрясении, пятью — об аварии на центральном шахтном поле и так далее.
Впрочем, ободряют нас специалисты, шахты с каждым годом становятся всё безопаснее: тут и опыт строительства, и новые технологии, в том числе и цифровые. Переждать то же землетрясение можно в капитальной выработке: в таких на нашем пути будут расположены, например, вагонное и электровозное депо. А в наших головных светильниках — метка-передатчик, так что диспетчер всегда знает, кто где находится под землёй, мы в системе обозначены как «гости». Самоходная техника оснащена системой «Антинаезд», которая предотвращает опасное сближение техники с людьми или другими машинами. Одним словом, всё продумано.
В шахту нас переносит грузопассажирская клеть — двухэтажная, рассчитанная на 78 человек. Поскольку сейчас 10 утра, мы едем маленькой компанией, а горняки уже на своих рабочих местах. В смене — от 200 до 270 человек, так что и такая габаритная клеть в эти периоды загружена. Несколько минут движения вниз — и вот она, шахта. Спустившись по стволу «Ново-Клетьевой», мы оказались на горизонте +185 м, а путь наш лежит на отметку +115 м.
Если бы на всём пути нас не сопровождал заместитель главного инженера шахты Александр Степанов, мы бы заблудились в лабиринте выработок минут за десять.
Его, правда, смешит сама мысль о том, что здесь можно потеряться: Александр здесь уже 17 лет, проходка горных выработок — это зона его ответственности, поэтому ориентируется специалист тут как у себя дома.
Довольно скоро мы привыкаем к тому, что наш провожатый не сомневается на сопряжениях выработок, уверенно рассказывая, куда мы попадём, свернув налево или направо, а ещё по звуку определяет, где и какая техника работает.
«Знаете, как ориентироваться в шахте? Самое простое — по воде. Мы с вами идём по свободному проходу, а с противоположной стороны — водосточная канавка. Вода бежит к водосборнику, а он всегда находится у ствола. Пойдёте по направлению потока и всегда выйдете к клети. А на бортах выработок, обратите внимание, отметки стоят: мы пока прошли 690 м», — комментирует специалист.
Здешние выработки считаются необводнёнными, самый большой водоприток на участке с говорящим названием «Подрусловый»: здесь капает прямо с «кровли», и по дороге на «Новый Шерегеш» мы местами совершаем настоящие «прогулки по воде». Естественный водоприток, объясняет Александр Степанов, это только один источник. Есть ещё и производственный: вода задействована во многих технологических процессах, она необходима для промывки шпуров и скважин, и одна только машина очистного бурения расходует 200 литров в час.
В начале этого года на «Шерегешской» заработали новые очистные сооружения. Вода из шахты сначала собирается в отстойниках, потом очищается от взвеси и нефтепродуктов, а после частично возвращается в оборот, а частично сбрасывается в реку Большой Унзас.
Нам объяснили, что потребность в постоянном строительстве очистных — это следствие всё тех же нововведений последних лет: в шахте заработало новое оборудование, объёмы добычи увеличились, выросло и количество потребляемой воды. Пока запустили первую очередь очистных сооружений, вторая — в планах.
Наше путешествие по «Шерегешской» всё больше напоминает «шахтное сафари» — это сравнение, кстати, очень забавляет Александра Степанова. Всё дело в том, что наш спутник оказался знающим и неутомимым экскурсоводом: всю дорогу он делится историями из рудничного быта, а ещё старается показать как можно больше шахтной техники «в естественной среде обитания».
«Фотоохоту» мы начинаем с Sandvik DD321, застав технику за бурением шпуров. Удивительно, но, несмотря на работу в условиях шахты, она выглядит как новая, хотя этой буровой машине уже 6 лет. Нам механизм кажется очень хитрым, но оператор Андрей Лутцев уверенно говорит, что управлять его железным конём совсем несложно: тут, мол, всего четыре рычага, не заблудишься. Однако вспоминает, что специально для того, чтобы получить необходимые навыки, ездил на обучение в Норильск.
«Мы, когда эти машины получили, нескольких машинистов — они теперь бригадиры — отправили на «Норильский Никель». Там работал симулятор Sandvik, и очень удобно было бурильщику шпуров на нём учиться: и технологию они отрабатывали, и настройкам обучались, и ремонтам. Два месяца наши ребята жили в Норильске. А позже мы и сами такой симулятор купили, и в дальнейшем операторы учились уже в нашей курсовой сети.А машина отличная: и горизонтальные, и наклонные шпуры бурит. Бригада тут сильная: ребята ежемесячно выполняют производственные показатели, по 230 метров проходят. А в 2018-м бригада Лутцева шесть месяцев подряд план перевыполняла», — хвалит работников заместитель главного инженера.
Sandvik DD321 позиционируется как машина многофункциональная: она задействована и при проходческом бурении, и бурении под анкерную крепь. Во втором случае машина работает в паре с анкероустановщиком Sandvik DS311.
«Из каких операций состоит проходческий цикл? Сначала в забое идёт бурение, затем взрывные работы Дальше заезжает ПДМ, производит отгрузку. После — крепление горной выработки. А затем цикл повторяется. Вы сами видели, что у нас в шахте активно используется анкерная крепь. Эта технология позволяет работать быстро, при этом анкерная крепь достаточно надёжна. Сначала бурим шпуры длиной 2,3-2,4 м, затем забиваем анкера.
Длина каждого — 2 м, несущая способность — порядка 6 тонн. У Sandvik DS311 в кассете 12 анкеров, таких машин у нас три единицы», — комментирует Александр Степанов.
Горные выработки нарезают проходческие машины Axera и Boomer — это «выпускники»Sandvik и Epiroc. Их же перу принадлежат работающие в шахте машины очистного бурения Simba, хотя есть аналогичные и от Sandvik — хорошо известные на рынке Solo. Они бурят веера, в которые заряжают взрывчатку. На один проходческий цикл её уходит около 250 кг. Если выходит негабарит, его разбивают на куски, после чего в работу вступают «ковши», то есть ПДМ.
А вот, собственно, и первая погрузочная машина на нашем пути — это ST1030 от Epiroc. «Шерегешская» стала одним из первых предприятий, которое приобрело эти машины: с 2014 года в строю борта № 1, 2, 3, 4. Работают также две «маленькие» машины ST7 того же производителя. Из конкурентов — LH410 от Sandvik.
По отзывам владельцев, нареканий нет ни к одному, ни ко второму производителю, все машины отлично зарекомендовали себя за прошедшие годы.
«Мы были, так сказать, первопроходцами «самоходки» в Кузбассе: такого парка машин тут больше ни у кого нет. Приобретали технику разных брендов, присматривались, оценивали. А вот «Таштагольская» шахта, которая закупала самоходную технику позже нас, уже работает только с машинами Sandvik. С практической точки зрения, такой подход несколько упрощает работу: и сервисная служба нужна одна, и запчасти у одного поставщика можно заказывать.
Но у нас уже всё отлажено: сервисники и Epiroc, и Sandvik — это, считай, наши сотрудники, они тут постоянно», — рассказывает наш экскурсовод.
Мы уже упоминали, что самоходная техника в «Шерегешской» оснащена системой «Антинаезд», предотвращающей опасное сближение. Один из машинистов ПДМ демонстрирует, как работает это решение. Первым делом, заходя в кабину, он регистрируется в системе, чтобы та не реагировала на его собственную метку, установленную в головном светильнике. Да, «Антинаезд» фиксирует именно фонари, в том числе и фонарь машиниста, работающего на другом борту.
«Когда человек в радиусе 50 метров появляется, система мне сигнализирует: и лампочка загорается, и звуковое оповещение срабатывает. Я сразу понимаю, сколько человек рядом, в том числе если они, например, за поворотом, то есть не в прямой видимости. Конечно, это решение мне работу упростило: когда ковш поднят, очень тяжело по сторонам смотреть. А теперь я еду спокойно, знаю, если что — будет сигнал, я сразу газ скину», — рассказывает машинист.
10,5 часов шахтёры «Шерегешской» проводят на своих рабочих местах. 30 минут на передвижения, ещё 20 — на встречные собрания (работа идёт в две смены), плюс время на переодевание и ламповую — вот и складывается круглосуточный и круглогодичный режим добычи. И понятно, что свой рабочий быт горняки обустраивают, так что шахта превращается в настоящий подземный город.
А вот «железные кони» во многих случаях спускаются в шахту раз и навсегда, и большая часть регламентных работ, а также ремонтов проходит здесь, под землёй. Так, мы посещаем электровозное и вагонное депо, а также камеру ремонта самоходного оборудования.
Сегодня шахта, кстати, обустраивает новую такую площадку.
«Да почти все работы проводим прямо в шахте. Разве что двигатели не «капиталим» — это делает подрядная организация. А так: монтаж-демонтаж моста, коробки, замена РВД, навесного, шиномонтаж — всё здесь», — показывает Александр Степанов.
Здесь мы застаём машины уже примелькавшихся Epiroc и Sandvik, а также несколько единиц финской Normet. Так, на ремонте сейчас техника, которая обычно задействована на вспомогательных работах, а также зарядная машина того же производителя.
Количеством единиц техники обусловлен и режим работы специалистов сервисных служб компаний-производителей: если сервисники Normet спускаются в шахту время от времени, то для сервисников Epiroc и Sandvik работа находится всегда, так что в Шерегеше они живут — приезжают на вахту.
Возле одного из станков (да, в шахте работает полноценный станочный парк) мы застаём за работой представителя сервисной службы Sandvik: судя по оживлённой беседе с горняками и льющейся из колонки песни «Сплин», они и правда тут уже обжились.
Чтобы увидеть и сфотографировать побольше, наш провожатый предлагает проделать весь путь пешком. Горняки к месту работы на такие расстояния на своих двоих не ходят: задействована электровозная откатка, рабочие перемещаются в спецвагонах.
«Работа рудника полностью сопряжена с электровозной откаткой. С одной стороны, так исторически повелось — всё-таки предприятию уже почти 70 лет, с другой же, это самое эффективное решение в наших условиях. В перспективе рассматриваем возможность конвейерной транспортировки добытой руды — сегодня этот способ считается самым экономичным. Мы ведь будем уходить с флангов и вскрывать нижележащие горизонты, вот там, может быть, будут конвейеры. Пока же руду транспортируем в вагонах», — рассказывает наш провожатый, комментируя появление состава, везущего полезное ископаемое.
Это спаренный электровоз, тянет он 9 вагонов, в каждом из которых примерно по 13,5 тонн руды. Таких электровозов на данном горизонте на ходу четыре. Скорость у них небольшая — примерно 7-10 км/ч, а всё же в шахте есть свои правила дорожного движения: чуть позже мы увидим и рудничный светофор, и дорожные зеркала.
В вагоны руду грузят либо с помощью ВДПУ, либо непосредственно «с ковша», то есть силами ПДМ. По плану добыть и транспортировать шахта должна 14 500 тонн в сутки. Для точного контроля на 115-ом горизонте работают железнодорожные весы. Это недавнее и, по словам нашего спутника, очень ценное приобретение: план-то стоит не в вагонах, а в тоннах.
Последние шахтные кадры мы делаем возле кругового опрокида — именно сюда стекается добытая в шахте руда. Машинист состава останавливается у стоп-линии и перебирается из кабины электровоза на пульт управления опрокидом, параллельно докладывая оператору ОТК, откуда прибыл состав. Электровоз проходит сквозь опрокид, а все девять вагонов по очереди фиксируются в опрокиде и в один момент переворачиваются.
В добытой руде в среднем 25-28,5% железа, так что продукту ещё предстоит стадия обогащения.
Из вагонов руда попадает в ёмкостной питатель, оттуда — на пластинчатый, далее дробилка доводит материал до кондиционной фракции, которая направляется в дозатор и по пластинчатому питателю — в скип. Далее в работу вступают ленточные конвейеры, но это уже другая, фабричная, история.
В шахту спускались: Анна Кучумова (текст), Евгений Ошкин(фото)
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.