Человек сильнее гранита, долерита, алмаза — всего на свете

…А мы, вгрызаясь в долерит,
В морозы скважины бурили!
Хоть молодёжь порой корит,
Что зря мы молодость сгубили…

Эти строки принадлежат Николаю Валевичу. Когда-то давным-давно в далёкой Эвенкии ему довелось работать с человеком, который посвятил нефтеразведке на Севере большую часть своей жизни.

Ефрем Абрамович Гешкарон — ветеран труда, почётный нефтяник, почётный геолог, заслуженный геолог России. Такие регалии и почтенный возраст послужили поводом для волнения накануне и во время знакомства. Ведь то, что теперь об истории нефтедобычи можно узнать только из энциклопедии, этот человек видел своими глазами. Он — один из первооткрывателей Куюмбинского месторождения. Обо всём этом мы и говорили более двух часов.

— Ваш путь нефтяника — это осознанный выбор или случайность?

— Школу я окончил в Грозном, а поступать поехал в Астрахань, в медицинский институт. Химию, физику и английский сдал на отлично, а сочинение — на три, поэтому в число счастливчиков я не попал и вынужден был вернуться в Грозный.

Нужно было помогать отцу — нас, пятерых мальчишек, он воспитывал один, а я старший сын. В то время вышло постановление, что лица, имеющие рабочий стаж и прошедшие службу в армии, принимаются в вузы со льготами.

Поэтому я устроился на завод «Красный молот» подкрановым рабочим в сталелитейный цех. Это была тяжёлая работа, но за неё платили приличные деньги — 90 рублей. Однако этого было недостаточно на поездку в Астрахань для повторного поступления.

Так я стал студентом Грозненского государственного нефтяного института имени академика М. Д. Миллионщикова по специальности «Глубокое бурение». У нас в роду я первый и единственный нефтяник.

— Как складывалась ваша судьба по окончании института?

— После окончания института через Новосибирское геологическое управление я был направлен в Александровскую нефтегазоразведочную экспедицию. Там, в Томской области, я познакомился со своей будущей женой Сталиной.

Но в 24 года пришла повестка из военкомата, и я ушёл в армию, а она переехала в Грозный к моим родителям. Там родилась моя первая дочь.

После службы я вернулся в Грозный, где устроился помощником бурильщика в Октябрьскую контору глубокого бурения. Дорос до инженера, дальше — до старшего инженера участка, так проработал до 1968 года.

Там было до пяти буровых бригад — всеми надо было руководить. Но в определённый момент известные события в Чечено-Ингушетии подтолкнули нас с семьёй сменить место жительства.

Мы уехали в трест «Ярославнефтегазоразведка» Мингео РСФСР. Оттуда меня направили в Костромскую нефтеразведочную экспедицию в город Галич начальником ПТО.

Затем на службу главным инженером Переяславской нефтеразведочной экспедиции. Далее я отправился в Центральную комплексную НГРЭ в Ярославль.

Геологоразведочные работы на нефть и газ были развёрнуты на территории всей центральной России: в Московской, Калининской, Рязанской, Ярославской и Ивановской областях. Чтобы попасть с одной буровой на другую, мне приходилось преодолевать расстояния большие, чем от Москвы до Варшавы. Такая вот романтика центральных районов.

Россия — великая страна, что и говорить.

— Как же вы оказались в Красноярском крае?

— Несмотря на приличную зарплату в Ярославле, денег на решение жизненных вопросов не хватало. Поэтому мы с женой решили снова уехать в Сибирь.

В то время из Красноярска прибыл главный технолог треста «Красноярскнефтегазразведка» Василий Фёдорович Черныш и пригласил на работу в эту организацию. Как помню, в краевой столице тогда было -45 °С: из-за тумана еле проглядывал Коммунальный мост.

Десятого ноября 1972 года я прилетел в посёлок Байкит, чтобы возглавить производственно-технический отдел Байкитской геологоразведочной экспедиции. Из аэропорта до базы пришлось ехать в кузове ЗИЛ-157, на мне была шапочка-пирожок и демисезонное пальто, а за бортом -52 °С.

В то время партийным руководителем Эвенкийского автономного округа был Василий Николаевич Увачан, доктор исторических наук, член ВАСХНИЛ и Центральной ревизионной комиссии КПСС, депутат Верховного совета — великий человек.

Он говорил, что стратегическая линия Эвенкии — развитие производительных сил не только в сельском хозяйстве и оленеводстве, а главным образом поиск и добыча природных ресурсов.

Он сделал очень многое, чтобы на территории округа начались геофизические работы с целью поиска положительных структур на наличие в них месторождений углеводорода, а в последующем бурение опорных, параметрических, поисковых, разведочных и эксплуатационных скважин. Сегодня там успешно функционирует нефтепровод Куюмба-Тайшет, построенный ПАО «Транснефть».

Наша экспедиция проводила работы в междуречье Подкаменной Тунгуски. В посёлке Куюмба бурили скважину Куюмбинская-1, в ожидании монтажа находилась буровая установка в посёлке Ошарово. На Нижней Тунгуске бурили Туринскую опорную скважину. А в районе Тутончан — параметрическую скважину Тутончанская-1.

Расстояние между этими объектами было весьма значительное — почти 500 км. И вот в сентябре 1973 года на скважине Куюмбинская-1 в процессе испытания был получен фонтан газа, затем мы увидели нефть. Это открытие стало отправной точкой для развития геологоразведочных работ на нефть и газ в Эвенкийском автономном округе.

— Каково это — быть первооткрывателем, ещё и на такой труднодоступной неосвоенной территории?

— В 1974 году в посёлок Куюмба поступило три установки для бурения глубоких разведочных скважин. Экспедиция должна была выгрузить оборудование на неподготовленный берег. Каждая установка в чистом виде весит не менее 350 тонн, а в транспортном и всю тысячу.

Её отдельные узлы — лебёдка весом 25 тонн и столь же тяжёлый насос. Плюс к тому дизельное топливо, бурильные, обсадные трубы — это десятки тысяч тонн. Доставку осуществляло Енисейское управление речного пароходства.

Не обходилось без трудностей: навигация по Подкаменной Тунгуске возможна лишь весной, в период «большой воды», в среднем он длится две недели. Когда река мелеет, весь флот начинает спускаться с целью уйти в Енисей. Но чтобы сначала подняться, необходимо преодолевать сопротивление большой воды: пороги, шиверы, а времени на полную разгрузку — считаные дни. Чтобы всё успеть, приходилось работать днём и ночью.

Но это труд, который дал результат. Не могу сказать, что чувствую себя первооткрывателем. Но есть осознание, что просто занимался своим делом, и на мою судьбу выпало событие, которое случилось впервые. Конечно, испытываю радость и гордость за то, что пришлось стать не просто его свидетелем, а участником: моё имя даже вписали в одну из исторических енисейских энциклопедий.

Когда общество и товарищи дают такую оценку, это, безусловно, приятно.

Мы положили на алтарь отечества плоды своего труда, и, как сказал великий Ломоносов, «Российское могущество прирастать будет Сибирью…». Человек сильнее гранита, долерита, алмаза — всего на свете, потому что заставляет их работать на себя, — таким образом он закаляет свой характер.

— Наверняка вы взрастили не одно поколение первоклассных специалистов?

— За годы, вписанные в страницы истории, я многое познал, постиг. И всё, чему научился, я всегда старался объяснять и передавать молодым инженерам — с ними, может быть, учился и переучивался, потому что не обходилось без сложностей и ошибок. Ведь глубокое бурение скважины — это как полёт в космос, даже труднее.

Разве можно увидеть глазами, что происходит в недрах на глубине более 3 000 метров?

И лишь по каким-то относительным признакам оценивать ситуацию и принимать решения. Хорошо, если это правильное решение — а если неправильное? В любом случае мы рискуем.

Надо взвешивать риски, из худшего выбирать лучшее, математика это описывает. Вот этим ребятам я дал путёвку в жизнь. Можно сказать, выросло целое поколение инженеров, которые считают меня своим крёстным отцом.

— А домой, наверное, только спать приходили?

— Бывало и такое. Рабочий день длился от 12 до 16 часов. В Байките тогда ещё телевизоров не было, а, чтобы, к примеру, почитать книгу, нужно выделить время — для этого надо уметь себя организовать.

У меня была большая библиотека, очень много книг, я читал не только техническую литературу, но и художественную, приключенческую.

Поэтому воспитан я на идеалах героев Ремарка, Хемингуэя, Олдингтона. Ну а что получилось — это уже другой вопрос, но это был идеал настоящего, достойного человека. Вспомнился девиз из романа «Два капитана» Вениамина Каверина: «Бороться и искать, найти и не сдаваться».

Само собой, в условиях Крайнего Севера приходилось постоянно преодолевать трудности, начиная от замерзающей в умывальнике воды зимой и заканчивая отсутствием внутренних дорог в посёлке.

Помню, в Байките весной вся молодёжь собралась, и под чутким руководством инженеров стали укладывать лежнёвку, чтобы машины могли проезжать. Всё было там в первый раз: мы запустили чёрно-белое телевидение. До сих пор стоит вышка, которую соорудили по нашим чертежам.

В Туруханске и Ванаваре мы выращивали картошку — количество солнечных дней там больше, чем в Крыму, если использовать их соответствующим образом, можно собирать небывалый урожай.

Поэтому удавалось даже отправлять вёдрами помидоры дочери в Новосибирск. У каждого производственного предприятия должен был быть участок с сельскохозяйственной или животноводческой продукцией.

Эта деятельность подвергалась жёсткому административному контролю. Мы приняли решение — меня поддержали профсоюз и партийная организация.

Рядом с посёлком Ванавара расчистили тайгу, разделили на участки от 4 до 6 соток и отдали в пользование населению.

Там появились свинарники, курятники, а цыплят и корма завозили самолётом. Всё было доступно, но только с одним условием — учитывать всю продукцию и сдавать отчёт профкому.

Приходилось созидать.

Для мужчины, для человека, который желает претворить себя в жизни, без созидания нет жизни.

А в таких экстремальных условиях нагрузка в несколько раз выше, зато как закаляется характер! И какие плоды даёт в награду труд геологоразведчиков — то, что будет служить целым поколениям вперёд.

— Вспомните пару историй, связанных с нефтью.

— Впервые «чёрное золото» я увидел в Томской области. Открытая нефть на Советском и ближайших месторождениях тогда спасла регион от затопления. В нижней части Оби должны были возвести ГЭС, и громадное водохранилище затопило бы все эти территории.

Оценить перспективу месторождений, граничащих с территорией Тюмени, призвана была специальная комиссия Сибирского отделения Академии наук СССР. Вопрос решили в пользу нефти, и не загубили этот край. Но одно из самых интересных и значимых событий было в Грозном. Там есть верхний этаж нефтеносности до 2 500 метров, нижний — 4 500–5 000 метров.

Несколько лет практически в пределах города, на Октябрьской площади, пытались найти и вскрыть продуктивные отложения меловой нефти, но по разным причинам это не удавалось.

В 1965 году меня поставили на этот участок старшим инженером, работали пять буровых бригад, у каждой проектные глубины скважин — 4,5–5 тысяч метров. На одной из них была неудачно проведена операция по цементированию обсадной колонны. И около 3,5 тысяч метров бурильного инструмента оказалось зацементировано изнутри и снаружи.

Мы ликвидировали эту аварию в течение года.

В результате скважина вскрыла продуктивный горизонт, была спущена колонна, и из её притоков было получено 650 тонн нефти в сутки. Все бурильщики тогда были асы довоенных лет, своё дело знали исключительно хорошо. Имея высшее образование, каждый из них стал бы профессором.

— Правда ли, что нефтяник не должен видеть нефть в процессе бурения?

— Если на скважине нарушить технологию и технику проводки, пластовые флюиды со вскрытых продуктивных горизонтов при снижении на них давления столба бурового раствора начнут подниматься на поверхность.

Это как пузырьки газа в стакане, если их ничего не удерживает — такая вот тривиальная модель газового пласта.

На поверхности голубое топливо увеличивается в объёмах: если на глубине было давление 500 атмосфер, то один куб газа, поступивший на поверхность из пласта скважины, превращается в 500 кубов.

А вместе с углеводородами из пласта поднимается и песок, и твёрдые частицы.

И поскольку всё оборудование изготовлено из металла, твёрдые частицы, соприкасаясь с ним, создают искру — потенциальный источник пожара и взрыва.

Так что задача буровиков — проводить работы по вскрытию продуктивного пласта в соответствии с правилами безопасности нефтяной и газовой промышленности и проектными решениями.

Есть целый ряд документов, которые регламентируют этот процесс и величины, характеризующие его на уровне безопасных значений. В противном случае мы увидим нефть, но это есть авария.

В Грозном я наблюдал, как фонтанирует нефть: до 1000 тонн «вылетало» из скважины — всё это горело.

Труд буровиков очень опасен. Но на устье устанавливается специальное противовыбросовое оборудование, которое при необходимости герметизирует устье скважины.

Этими процессами, если они начинают себя проявлять, можно управлять, «задавливать» их соответствующим образом и приводить давление столба бурового раствора в соответствие с давлением в пласте.

Цитата

---

«Человек сам по себе слаб, но мы можем сами воспитать свою волю и характер. Главное, в самых ужасных ситуациях не терять человеческого достоинства. Конечно, как у любого человека, бывало и у меня, когда казалось: уже всё, никуда…

Но, как в той песне: «Только чуточку прищурь глаза — в флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса». Бывало всякое — и безысходные аварии, и несправедливость административной системы.

Единственное моё правило: не принимать решение сразу, как бы тяжело и обидно ни было. Не выходит — отпусти, остынь, уйди от этого накала.

Так же, как сталь закаляется за счёт охлаждения, может и человеческий характер».

---

— Есть ли какое-то негласное правило у нефтяников, которого все неукоснительно придерживаются?

— Нужно быть внимательным, собранным и осторожным, уметь быстро принимать единственно верное решение. Человеческий фактор, конечно, не исключён: каким бы совершенным не был бурильный инструмент, редким исключением может стать заводской брак, поэтому существуют системы профилактики, контроля, наблюдения, предупреждения работы и обучения людей.

При выполнении всех требований системы безопасности ошибки практически равны нулю.

— В вашей профессии возможны случайные люди? Бытует мнение, что в нефтедобычу идут, что называется, за наживой. Так ли это? Какие, на ваш взгляд, идеалы у современного нефтяника?

— Любая профессия требует соответствующих людей. Тех, кто свою жизнь по-другому не представляет. Не каждый может стать нефтяником, для этого нужен определённый склад характера.

Люди выбирают профессию и остаются в ней, никто ведь не рождается лётчиком.

Даже после школы выпускник не знает, куда пойти и кем стать, но если в нём заложены определённые задатки авантюризма, приключенчества, то он становится моряком, геологом, буровиком или охотником.

Нефтяники — это люди, оторванные от цивилизации, без возможности каждый вечер возвращаться домой, к семье.

В своё время были буровые, расположенные недалеко от городов Грозный и Куйбышев. Но вахтовый метод работы — это маршруты от Баку или Краснодара до Тюмени.

Там тогда занимались оленеводством, своих буровиков не было, и специалистов стали доставлять самолётами и поездами на Север.

Результаты одного из исследований показали, что без потери производительности труда и внимательности человек может находиться на Аляске не больше двух недель. Этот синдром проявляется даже у тех, кто едет на курорт по путёвке на 21 день: уже на четырнадцатый день хочется уехать домой. Такая вот психологическая, психофизическая составляющая.

Но некоторые профессии заставляют человека находиться на производстве дольше. Современная система устройства труда привела к тому, что вахтовый метод требует нахождения людей в течение трёх, а иногда и четырёх недель. Работа идёт непрерывно в две 12-часовые смены.

Некоторые за месяц вырабатывают две месячные нормы. Однако что-то влечёт на такую работу — не на другую. Всегда ведь можно уволиться, но всё время тянет обратно на буровую. И у меня такое было, жена уже знала и спокойно отпускала.

Такой вот у нас склад характера, скорее даже состояние души — потребность в таком труде заложена самой природой. В нашем деле нет того, что давало бы наживу.

Нажива и жалованье за проделанную работу — разные вещи. Первое — это вульгарное определение той сверхприбыли, которая остаётся у кого-то в кармане. А нефтяник получает заработную плату.

Разумеется, она несколько выше, чем у тех, кто каждый день в городе ходит на работу: учителей, врачей.

Люди на буровой жертвуют своим здоровьем, не видят своих детей, мужчина в зрелом возрасте не видит женщину до 30 дней — это же ненормально. Так же подводники уходят в плавание на год, космонавты на 3–4 месяца — тоже ненормально, после им приходится долго восстанавливать здоровье.

Мне пришлось перенести не одну операцию: Север так бесплатно не достался.

— Сейчас в деле?

— Я начал трудиться сразу после окончания института, с 1963 года в общей сложности около 54 лет. Осенью 2017-го меня пригласили в проектный институт исследовать процесс смятия обсадных колонн в зоне многолетних мёрзлых пород.

Под моим методическим руководством было выполнено три этапа, сделаны выводы, в мае 2018 я закончил работу. Съездил в Минводы, потом в Грозный навестить могилы, где похоронены родители.

Довелось увидеть дом, в котором родились мои дочери. Взял оттуда камушек, положил в своём кабинете.

— Оглядываясь назад, изменили бы что-нибудь?

— Прожил бы ту же самую жизнь. Я жене говорю: Сталина, если бы лет 7–10 назад нам предложили снова отправиться куда-нибудь на Крайний Север, строить посёлок, организовывать жизнь, учить детей, в очередной раз эти сложности — ты поехала бы со мной? Она, практически не раздумывая, ответила: да.

— Могли бы вы дать своё напутствие молодым людям нынешнего поколения, сбитым с толку ориентирами сегодняшней действительности?

— Я наслышан про эту депрессию. Виной тому общество в целом, а не отдельные люди. Современному миру нужно было вырастить именно таких, безвольных характером: изменили систему образования, подменили моральные и духовные ценности, создали потребителей, а не борцов, не приучили к жизни. Как это — человек получает высшее образование и не имеет работы — разве это нормальное явление? Так и получилось потерянное поколение. Западная цивилизация разрушила наш духовный мир и по сей день продолжает. Поэтому я могу сказать только одно: читайте Ремарка.

Цитата

---

«В своё время я руководил Ванаварской нефтеразведочной экспедицией, её состав насчитывал 1200 человек. Бухгалтерию представлял девичий коллектив — каждая с высшим образованием, но без малейшего представления о процессах нефтедобычи.

Не понимали, что такое глубокое бурение: что телеграфный столб им, что буровая установка. Поэтому в расчётах нередко допускали массу ошибок, что, естественно, вызывало негодование работающих людей.

Я думал, каким образом могу им помочь, но не просто административно заставить. И вот на исходе жестокой зимы, в марте, когда морозы более или менее спали, я собрал совещание: пришли представители бухгалтерии, экономического отдела, отдела труда и заработной платы, отдела кадров, профсоюзные работники, партийный секретарь.

Я объявил, что завтра рабочий день у них продлится до 14:00 часов, после чего нужно будет переодеться в рабочую форму и быть готовыми к поездке на буровую. Возглавлять делегацию буду я.

Транспорт будет подан, от Ванавары ехать 60 километров. Предупредил, что мы задержимся, дома будем поздно ночью, с тем условием, что это тоже работа. Отказ от поездки равен увольнению. В установленное время все собрались, разбились на группы, каждую сопровождал специалист: проводил по буровой, показывал оборудование и объяснял принцип действия, например, как проводится спуск и подъём бурового инструмента.

На следующий день в своём кабинете я сообщил своим «ученикам», что это была лишь первая часть. Вторая будет проходить в форме экзамена.

Каждый вытянул свой билет с заданием, например, дать описание для ключа АКБ или показать ротор и схему для его устройства. На подготовку отводилось две, максимум три недели.

И выпали они на период отчётов, которые буровые мастера, прорабы и другие рабочие несли в бухгалтерию. Ни одного мастера, инженера испытуемые просто так не отпускали, каждого просили нарисовать схему, объяснить.

Результат не заставил себя ждать: экзамен сотрудницы сдали на отлично, и не кому-то, а начальнику экспедиции — строгому, жёсткому, требовательному, но, как оказалось, очень доброму и внимательному. По сей день они с благодарностью вспоминают, как им это помогло».

---

Беседовала Надежда Гесс.