Российская золотодобывающая отрасль переживает большие перемены. Чтобы оценить их масштаб, достаточно просто сравнить современную двадцатку крупнейших компаний с той, что существовала 7-10 лет назад. Неизменным остаются разве что присутствие «Полюса» и «Полиметалла» на верхних строчках, однако судьба российских активов последнего сегодня оказалась под вопросом.
В остальном же можно наблюдать сплошные изменения и перетасовки. Теперь крупнейшие игроки рынка добывают более 20 и даже более 30 тонн в год. В перечне лидеров оказались производители попутного золота. От хорошо знакомых компаний порой осталось только имя, в то время как собственники и активы обновились.
А некоторые крупные добытчики просто исчезли из списка. И это только вершина айсберга. Чего ждать в ближайшие годы? Сумеем ли мы удержать планку в 330 тонн добытого золота в год? Реально ли нарастить объёмы? Какое сырьё видится участникам рынка наиболее перспективным? Эти вопросы стали темой дискуссии в рамках «Майнекс-2023».
Если смотреть исключительно на объёмы золотодобычи, то можно сказать, что дела у российских промышленников идут хорошо и даже замечательно: последние четверть века показатели растут. Да, иногда мы видели плато, но в целом тренд был восходящим. И даже в условиях последних лет индустрия, можно сказать, не сбавила темп, хотя в это даже верится с трудом: шеф-редактор журнала «Золото и технологии» Михаил Лесков отмечает, что столько мощных ударов одновременно индустрия не получала с 1917 года.
«Как бы то ни было, опасения экспертов рынка в 2020 году не оправдались. Я сам, выражая оптимистичную точку зрения, говорил, что мы потеряем примерно 20 тонн от общего объёма добычи. На деле мы потеряли только 3 тонны», — отметил Михаил Лесков, который выступил модератором дискуссии.
Сохраняя оптимистичный настрой, Михаил Иванович прогнозирует, что 2023 год Россия закончит «в плюсе», прибавив 3-5 %, то есть удастся компенсировать снижение прошлого года. А ещё эксперт считает, что в ближайшие годы мы продолжим наращивать объёмы и к 2030 пересечём отметку в 400 тонн в год.
Качество и количество
Сам Михаил Лесков задал тон дискуссии, обозначив сложившиеся тренды в отрасли добычи золота в России и мире. Эксперт уточнил, что полные и точные цифры о добыче и переработке золотосодержащего сырья с начала 2022 года перестали быть официально доступными, поэтому часть данных — это экспертная оценка, хотя авторы отчётов стараются максимально верифицировать цифры.
Итак, побывав в 2021 году на первом месте в рейтинге стран по объёмам добытого жёлтого металла, Россия в 2022 году вновь опустилась на второе, пропустив вперёд Китай. Положение это неустойчиво, поскольку на пятки нам наступает Австралия, где объёмы понемногу растут. Однако место в пятёрке лидеров мы сохраним наверняка, особенно если учесть, что ещё в двух приставленных здесь странах: Канаде и США — показатели довольно энергично снижаются. Надо сказать, что в целом в мире рост замедляется, и сегодня показатель близок к нулю.
На мировой арене мы выглядим очень солидно: из 20 крупнейших компаний в мире три представляют в Россию. До недавнего времени их было четыре: «Полюс», Kinross Gold, «Полиметалл» и Highland Gold. Сегодня активами Kinross Gold владеет Highland Gold, что и вызвало изменение количества компаний.
Однако на пороге входа в 20-ку сильнейших находится «УГМК», которая добывает более 30 тонн золота в год, так что в ближайшее время мы наверняка снова увидим «великолепную четвёрку» из России. В целом четыре компании такого масштаба из одной локации — история для отрасли неординарная. То есть мы сохраняем позиции даже с учётом всех сложностей, с которыми столкнулись золотодобытчики, даже в условиях, когда «Полюс» снижает объёмы, а «Полиметалл» находится на распутье.
Но дело не только в количественных, но и в качественных результатах, напомнил Михаил Лесков. Да, российской индустрии удалось сохранить свои позиции, но какой ценой?
«Россия всегда отличалась более низкой себестоимостью добычи золота по сравнению с другими странами. Если сравнивать наши показатели со среднемировыми, то обычно в нашей стране они были ниже на 25-27%, а по сравнению со странами лидерами даже на 35-45%. За прошедшие пару лет мы почти догнали мир по этому показателю», — отметил Михаил Лесков.
Такова одна сторона медали. Но есть и вторая — цена на золото. Пока, говорит Михаил Лесков, трудно предположить, как она будет меняться, но основания для оптимизма есть.
«На данный момент рынок ещё не до конца понял, на что именно он реагирует. В целом золото, можно сказать, отвязалось от мировых кризисов: многие из них вообще не сказались на цене металла. Зато золото реагирует на какие-то другие события.
Вопреки ожиданиям, цена на золото остаётся высокой, и, скорее всего, это эффект антироссийских санкций. Дело в том, что Россия является производителем 10% мирового золота, и этот объём рынку стал недоступен или же доступ к нему усложнился. Учитывая, что объёмы добычи в мире снижаются, а интерес к физическому золоту возобновляется, сложности доступа к какому-либо источнику будут провоцировать рост цены.
То есть антироссийские санкции оказывают виртуальную поддержку высокой стоимость золота. Мы прошли пик в 2067 долларов за унцию, однако цена выше 1800 долларов сохраняется. По этой причине ценовые ожидания остаются положительными», — объяснил Михаил Иванович.
При этом эксперт рекомендует при планировании всё же не увлекаться этими позитивными прогнозами и ориентироваться на более консервативную картину. Выглядит она следующим образом: 2024 год — 1600-1800 (ср. 1700) долларов за унцию, 2025 год — 1700-1900 (ср. 1800) долларов за унцию, 2026 год — 1700-1950 (ср. 1850) долларов за унцию, 2027 год — 1700-1950 (ср. 1870) долларов за унцию.
А ещё Михаил Лесков отмечает, что на фоне других отраслей разведка и добыча золота будут выглядеть для инвесторов одним из самых привлекательных секторов. Сюда приходят инвесторы из других сфер: нефтяной, строительной и иных. С этом соглашается и управляющий партнёр LAURUS Capital Management Денис Александров.
«В отрасль зашли игроки, которых на этой поляне 5-7 лет назад не было совсем. В геолого-разведочный бизнес, в небольшие добывающие проекты пришли непрофильные инвесторы, которые никогда прежде в золото не вкладывались. Мы должны понимать, что деньги в отрасли есть. Да, мы отрезаны от внешнего мира: иностранные инвесторы сюда не придут, мы за рубеж, можно сказать, не пойдём, будем вариться в собственном котле. Благо, котёл у нас большой — есть что поварить», — уверен эксперт.
В таком свете есть основания полагать, что золотодобыча в России будет жить и развиваться. Вероятнее всего, мы не доберёмся до 500 тонн в год, о которых шли разговоры несколько лет назад, но 400 тонн как перспектива ближайших 10-15 лет остаётся реальной.
«Конечно, количество золота не самоцель, важнейшим остаётся вопрос качества: доходности, устойчивости прибыли, поскольку эта прибыль является основой дальнейшего финансирования», — подчеркнул Михаил Лесков.
При этом все участники рынка сегодня понимают, что новые достижения станут возможными только в случае привлечения «нетрадиционных» источников сырья. «Ресурсный голод» — недостаток качественного и количественного воспроизводства МСБ — обостряется. Последним крупным месторождением нераспределённого фонда был Кючус, и сегодня он обрёл своего владельца.
Это означает, что наступает время сырья, с которым мы прежде не работали или которое откладывали на будущее, поэтому круглый стол в рамках «Майнекса» эксперты нарекли «Трудное золото». С одной стороны, вовлекать его в отработку мы будем не буквально сегодня: ещё не все ожидаемые проекты запущены. С другой же, процесс перехода осторожно идёт уже несколько лет, и есть отдельные прецеденты отработки и «техногенки», и упорных, и полиметаллических руд, имеющих в составе золото.
Россыпные месторождения
Едва ли россыпи в России можно отнести к сырью «нетрадиционному», ведь многие годы именно этот источник оставался ключевым для отечественных золотодобытчиков. Однако в последнее время ключевое место занимает рудное золото. По информации председателя Союза старателей Виктора Таракановского, из россыпей Россия сейчас добывает порядка 80 тонн в год, это примерно четверть из общих объёмов. То есть россыпи остаются не основным, однако очень значимым источником российского золота, и это уникальная черта нашей индустрии: г-н Таракановский говорит, что за 30 лет старатели добыли примерно 2700 тонн золота.
И ещё один момент. Золотодобыча в России — это сектор, который отличает очень большое число игроков: по данным Михаила Лескова, их более 650 плюс 150-200 компаний, ведущих геологоразведку и подготовку к добыче. Так вот, более 500 компаний из названного числа — это небольшие предприятия, и работают они как раз с россыпями.
«Россыпная добыча остаётся значимым элементом отрасли ещё и потому, что работающие здесь компании распределены по всей стране, в том числе и в удалённых северных районах. И зимники, ведущие к участкам добычи, порой являются единственной здешней инфраструктурой. Кроме того, россыпная золотодобыча играет роль своеобразной школы горняка, где отрабатывают компетенции, накапливают интеллектуальный и не только капитал, которые позволяют компаниям вырасти. Вырастают не все, но нужно помнить, что даже «Полюс» когда-то был артелью старателей», — обозначил значимость россыпей Михаил Лесков.
Виктор Таракановский обычно добавляет к этому, что у россыпной золотодобычи есть ещё и значимая социальная функция: в отрасли работают порядка 60 тыс. человек, в основном это жители Сибири и Дальнего Востока. И, по сути, именно старатели обеспечили заселение многих удалённых территорий.
Всё это, безусловно, важно, но сейчас имеет значение вопрос, вырастет ли роль россыпной золотодобычи и станет ли это сырьё более привлекательным для инвесторов и добытчиков. Мнения участников дискуссии на тот счёт разделились.
Например, заместитель генерального директора по стратегии и инвестициям ПАО «Высочайший» Роман Щетинский отметил, что его компания заинтересована именно в рудных объектах и россыпное направление развивать не планирует. Да, «Высочайший» добывает россыпное золото в регионах присутствия, однако это не приоритет компании.
«Мы смотрим на рудные объекты, причём отмечу, что тут очень важно соблюдать масштаб. Мы компания, которая добывает 8-9 тонн золота в год. И для нас представляют интерес объекты, которые мы можем «осилить». Это месторождения в 30-50 тонн, где капитальные затраты составляют 300-500 млн долларов, растянутые на инвестиционный цикл примерно в 5 лет. Мы можем реализовывать 1-2 таких проекта: можем найти объекты, построить инфраструктуру.
А вот компании, которые производят по 30 и более тонн в год, должны развиваться другими темпами, целенаправленно искать объекты более 50, а лучше более 100 тонн. Это необходимо, чтобы поддерживать существующие объёмы производства и идти в рост. И с точки зрения капитальных затрат эти объекты будут в разы дороже: чтобы построить ГОК, который будет давать 10 тонн в год, нужно вложить примерно миллиард долларов.
Поэтому мы смотрим на объекты своего масштаба. А есть компании, которые, соответственно, занимают свою нишу, и в приоритете у них проекты на 1-2 тонны», — рассуждает Роман Щетинский.
Специалист отметил, что «Высочайший» готов работать по фабричной технологии или технологии кучного выщелачивания — здесь принципиальное значение имеет экономика. Однако в любом случае это будут именно рудные объекты.
Аналогичную точку зрения высказал и исполнительный директор «АГ Майнинг», «Копи Голдфилдс Груп» Михаил Дамрин. Хотя в портфеле компании россыпные объекты есть.
«Мы работаем и с россыпями, и с рудными месторождениями, у нас есть объекты открытых и подземных горных работ, практикуем как кучное выщелачивание, так и фабричные технологии.
Что касается россыпных объектов, то они нам по большей части достались. Эти объекты находятся в нашем основном регионе — Хабаровском крае, мы их не закрываем, продолжаем разрабатывать. Эти объекты рентабельны, хотя цикл здесь более короткий. Однако расширять этот сектор мы не планируем», — отметил Михаил Дамрин.
Присутствующие на конференции представители холдинга «Золотой актив», в составе которого есть как рудные, так и россыпные объекты, тоже назвали рудные как более перспективные.
Из всех участников дискуссии только председатель правления артели старателей «Восток» Николай Юдаков отметил россыпи как наиболее перспективное направление развития компании. Это, впрочем, неудивительно, ведь «Восток» — одна из старейших артелей России, которая десятилетиями работает на россыпях. Хотя в то же время у предприятия есть опыт работы на рудных месторождениях.
«Сейчас мы ведём работы в том числе и на рудном объекте параллельно с развитием россыпей. Текущая сырьевая база не совсем отвечает нашим пожеланиям, но лет на 7-10 запасов на балансе у нас есть. Плюс четыре геолого-разведочных отряда сейчас ведут работы по прирост у запасов», — рассказал Николай Юдаков.
Специалист отметил также и ключевую проблему отрасли россыпной золотодобычи — кадровую. О нехватке квалифицированных специалистов в отрасли в золотодобыче в целом неоднократно говорил и Михаил Лесков, обращая внимание на то, что этот фактор нужно учитывать при планировании. Так вот, в россыпной золотодобыче эта сложность особенно заметна: Николай Юдаков прямо сказал, что отрасль стареет.
«У нас в артели есть хорошие специалисты, это геологи ещё советской закалки. Но предприятие возрастное, молодёжь не хочет идти в россыпники. Мы ведь работаем не вахтами, а сезонами: в феврале заезжаем, в октябре выезжаем. А молодые люди больше стремятся на вахту», — отметил Николай Михайлович.
С ним согласились и в «Золотом активе», где текущий год был успешным, а вот прошлый «менее удачным». Совершенно очевидно, что работники отрасли стремятся к стабильности.
И всё же, несмотря на все высказанные мнения, Денис Александров считает, что в скором времени парадигма изменится: специалист оценивает сектор россыпной золотодобычи с точки зрения инвестиционной привлекательности.
«Мы много лет не смотрели на россыпи, потому что они были некапитализируемыми. То есть в россыпях есть запасы на 2-3 года, если это 10 лет — просто прекрасно. Россыпи не могут обеспечить предприятие на 50 лет, за исключением разве что некоторых уникальных объектов.
Но сейчас мы находимся в новых условиях. Капитализация — это то слово, которое нам пора забывать, время говорить о дивидендной доходности.
Вот что сегодня ищет инвестор. И при таком подходе россыпи прекрасно вписываются в концепцию, маржинальность здесь не меньше, чем в рудном секторе, хотя, конечно, есть проблемы с запасами, к тому же такими активами нужно уметь управлять. И мне кажется, сейчас инвесторы будут обращать внимание на россыпи, к тому же некоторые крупные компании сегодня приобретают для себя россыпной бизнес», — рассуждает Денис Александров.
Полиметаллические месторождения
Роль комплексных руд в будущем российской золотодобычи сегодня уже трудно отрицать, особенно учитывая, что на третьей строчке отечественного рейтинга оказалась «УГМК», которую в отрасли традиционно позиционировали как добытчика меди. И дело не только в сделках слияния и поглощения, но и в том, что на месторождениях «УГМК» добывают как медь, так и золото. Наверняка скоро в списке сильнейших окажется и «РМК».
То есть налицо формирующийся тренд. И медно-порфировые месторождения уже сегодня активно пополняют российскую золотую копилку.
«Вообще сейчас медь и золото инвесторы рассматривают как один металл: кто инвестирует в медь, тот инвестирует и в золото — нет большого разделения», — отметил Денис Александров, вновь взглянув на отрасль с точки зрения финансовых вложений.
Подробный расклад представил консультант ЯГРП Александр Якубчук, который, как геолог, считает неуместными панические рассуждения о том, что золото кончается. Да, некоторые крупные месторождения истощаются, но это в основном означает, что наступает время «иного золота». В частности, медно-порфировых систем, которым в России долгие годы не уделяли должного внимания. Зато сейчас ни на подъёме: возьмём хотя бы Малмыж и Баимку, которые готовятся к запуску.
Кроме того, есть ведь и медно-колчеданные системы; в России они сосредоточены в первую очередь на Урале. Например, Гайское месторождение все воспринимают как медное, но ведь оно является полиметаллическим. И, по данным Александра Якубчука, это самый крупный золотой объект на Урале, где содержится примерно 500 тонн жёлтого металла. И порядка 1 тонны золота Гайский ГОК добывает ежегодно.
На вопрос о том, какие геологические системы являются самыми перспективными, какие структуры помогут обеспечить рост золотодобычи, Александр Якубчук назвал даже не системы, а конкретные месторождения: Баимку и Малмыж. На последнем намерены перерабатывать 100 млн тонн руды, в которой содержится 0,12-0,14 г/т золота.
«Только два объекта смогут увеличить объёмы добычи золота в России — даже Сухой Лог не нужен», — высказался Александр Якубчук, вызвав одобрение собравшихся, хотя Михаил Лесков в том же шуточном тоне добавил, что «Сухой Лог всё-таки нужен».
Но это взгляд геологов. А что думают по этому поводу производственники? А золотодобытчики между тем не спешат идти на полиметаллические месторождения. Во всяком случае, пока есть возможность работать с собственно золоторудными.
«Первичное золото или попутное — развилка, конечно, интересная. Нам бы хотелось, чтобы это всё-таки был собственно золоторудный объект, где можно применить уже имеющиеся технологии. Работа с теми же медно-порфировыми объектами подразумевает смену парадигмы внутри компании, начиная с этапа геологоразведки.
Нам предлагают такие объекты, мы смотрим на них. Но тут очень важную роль играет эффект масштаба, ведь не бывает маленького эффективного свечного заводика: работа с медью — это всегда большой ГОК. Это объекты с капитальными затратами 1-2 млрд долларов, и далеко не все компании могут себе их позволить. И если «Полиметалл» сделал в своей долгосрочной стратегии ставку на развитие полиметаллических месторождений, то, например, «Полюс» этого не делает. Даже «Полюс»!
При этом если смотреть на развитие отрасли во всём мире, то все крупные золотодобывающие компании постепенно наращивают в своём портфеле количество полиметаллических объектов и переходят на этот источник сырья, потому как у них нет другого выхода», — признаёт Роман Щетинский.
Михаил Дамрин, высказываясь по этому вопросу, вновь согласился с коллегой, отметив, что его компания пока не готова развернуться в сторону тех месторождений, где золото будет попутным продуктом.
В компании «Золотой Альянс» также заявили, что хотят идти «по проторенной дорожке», потому что «работа на комплексных месторождениях видится сложной и непонятной: если работаешь на золото, нужно добывать золото, если на вольфрам — значит на вольфрам».
Денис Александров, говоря по поводу перспектив комплексных месторождений, вновь попытался заглянуть в будущее. Он согласился с тем, что сегодня это по большей части дело для российских промышленников новое и неосвоенное, что нам не хватает реализованных кейсов. Но через несколько лет в полиметаллические месторождения мы всё равно пойдём.
«Смотрите: в России прекрасно освоили технологи работы с упорными рудами — это случившийся факт. Были месторождения, которые десятки лет никто не покупал, а вот теперь они обретают своих владельцев. Спасибо нашим НИИ, нашим технологам, которые запускали автоклавы «Полиметалла» и «Петропавловска», — они проделали блестящую работу. И теперь упорного золота мы не боимся.
Мне кажется, что сейчас мы точно так же подходим к медно-порфировым месторождениям. Да, масштаб, инфраструктура, технологии, капзатраты — это всё есть, тем более что находим мы эти месторождения явно не в Подмосковье. Но мы точно будем их осваивать — деваться некуда. И тут я соглашусь с Александром (Якубчуком — прим. ред.): Баимка и Малмыж покажут, что это можно делать. И мы все в эту сторону побежим», — считает Денис Александров.
Техногенные образования
И ещё один источник, на который всё чаще смотрят российские золотодобытчики, — это объекты, условно называемые техногенными образованиями, то есть хвосты и отвалы прошлых лет. Интересно, что, по наблюдениям Дениса Александрова, в Казахстане, где специалист сейчас работает, золотодобытчики практически не рассматривают техногенные месторождения как перспективу. А в России о них говорят на каждом отраслевом мероприятии. Прогнозы в основном позитивные: эксперты уверены, что очередь «техногенки» вот-вот придёт.
Так, Михаил Лесков напомнил, что у техногенных месторождений есть ряд очевидных преимуществ, в частности для их освоения можно исключить несколько стадий: не нужна часть геологоразведки (в части геометризации запасов горной массы), упрощаются работы по добыче сырья из места залегания — материал уже на поверхности. Из числа техногенных объектов при этом больший интерес будет к переработке рудных отвалов, чем к лежалым хвостам, считает Михаил Иванович.
И ведь уже сегодня у нас есть реализованные или реализуемые проекты извлечения золота из хвостов — достаточно вспомнить хотя бы опыт «Норникеля». Есть, однако, и другие примеры.
Денис Александров рассказал о таком проекте, правда, воздержался от упоминания названия предприятия. На объекте прежде работали с бортовым содержанием 3 г/т, и в отвалах осталась руда с содержанием 1-1,5 г/т — это очень богатое по современным меркам сырьё. Кроме того, прирост добычи может дать отработка хвостов, и, по словам г-на Александрова, сегодня в Highland Gold обсуждают возможность переработки хвостов Балейской фабрики. Хотя специалист признаёт, что пока по России проектов таких немного.
Ещё один кейс в копилку добавил Александр Якубчук. Один из объектов, на которых работает специалист, — это Сергеевское месторождение, которое имеет лицензионную границу с Ключевским месторождением. Последний отрабатывали целый век: с 1901 по 2002 годы, и некондиционную руду добытчик отправлял в отвалы. И сегодня в них содержится порядка 30 тонн золота, среднее содержание 0,9 г/т. По информации г-на Якубчука, Желтугинская горнорудная компания, которая реализует проект, готовится к запуску в следующем году.
При этом представители добывающих компаний, работающих с рудным золотом, отмечают, что такие истории — это скорее исключение, нежели правило. Например, отвалы Ключевского — это история во многом уникальная: большой объём отвальных пород, изначально сульфидных, которые за несколько десятилетий окислились и теперь пригодны для кучного выщелачивания (то есть, вероятно, пригодны, — опыт освоения покажет). Роман Щетинский задал прямой вопрос: какие компании в России будут реализовывать проекты, аналогичные отработке отвалов Ключевского? То есть перерабатывать отвалы или даже хвосты, оставленные добытчиками предыдущих поколений?
«Если вы спросите, заинтересовано ли ПАО «Высочайший» в таких объектах, я вам скажу, что нет, не заинтересовано, потому что они не укладываются в нашу стратегию. Какова наша стратегия? Зайти в регион и наращивать в нём своё присутствие.
Техногенные месторождения этого сделать не позволяют: они конечны, там нельзя провести доразведку на глубину или на фланги и прирастить запасы. То есть нам всё равно придётся искать в округе первичное золото, брать рудные лицензии, так зачем в таком случае делать техногенное месторождение основой своей стратегии?
У нашей компании есть опыт переработки техногенного сырья. Это, во-первых, наши собственные отвалы прошлых лет. Прежде мы их считали вскрышей: бортовые содержание были высокими, мы складировали всё вперемешку, а по итогам 15 лет провели оценку и выяснили, что складировали 0,7-0,8 г/т. Это отличное сырьё для шихтовки.
Во-вторых, мы перерабатывали и собственные хвосты прошлых лет. Прежде мы использовали только гравитационные технологии обогащения, без флотации, сегодня же может повторно извлекать золото из этого сырья с дополнительным переделом. В данном случае, кстати, у нас не возникло никаких регуляторных загвоздок», — рассказал Роман Щетинский.
По словам Михаила Дамрина, кейсы, предложенные г-ном Щетинским, как раз являются более типичными. То есть переработка хвостов или отвалов — это практически всегда другая технология. И фабрика, которая сгенерировала эту техногенку, скорее всего, не сможет её переработать: только если на том же предприятии появились какие-то дополнительные возможности, как это было у «Высочайшего». «Посмотрите на своё хвостохранилище и пересчитайте — там лежит, условно, 10 тонн золота». Такие комментарии часто слышат золотодобычики. Но вот как их оттуда достать? Построить новое предприятие?
«На самом деле, на рынке много подобных квазиинвестиционных проектов, когда какие-то люди говорят, что на уровне НИОКР изобрели технологию, которая поможет суперэффективно переработать хвосты»,— саркастично отметил Михаил Дамрин.
Роман Щетинский отмечает, что проекты освоения техногенных месторождений хороши в теории, но реально отработать их, причём отработать рентабельно, бывает очень сложно.
«Вот сейчас много говорят, что в техногенке осталось огромное количество золота. Но вот мы смотрим на объём руды и среднее содержание, и становится грустно. Даже если там 0,5-0,7 г/т, под них ведь нужно построить отдельный инвестиционный проект.
Да, мы вовлекаем хвосты и отвалы в отработку, но мы продолжаем работать на собственных мощностях. Это не то же самое, что прийти на какой-то брошенный объект, где с прошлых лет остались условно 30-50 тонн, и построить там новую фабрику. Да, нам не нужен будет этап вскрыши, но нужен будет земснаряд или какая-то другая технология. У меня просто не складывается экономика», — рассуждает Роман Щетинский.
При этом специалист не исключает, что отрабатывать техногенные месторождения мы всё-таки будем, но не прямо сейчас, а лет через 5-10. И смотреть будет не на все объекты этого класса, а на конкретные несколько проектов.
Привести мнения экспертов к единому знаменателю попытался Михаил Лесков. С одной стороны, он признал правоту представителей добывающих компаний, отметив, что, говоря о техногенных месторождениях, мы имеем ввиду некое среднестатистическое сырьё.
«Техногенные объекты распределены на огромной территории, к тому же здесь мы говорим о целом спектре сырья. Ведь это и старая вскрыша, и бывшие забалансовые руды, добытые и складируемые отдельно, и хвосты переработки, и металлургические хвосты. Это большое число объектов с разными характеристиками. И поэтому мы увидим масштабы переработки сырья, сопоставимые с общими объёмами», — напомнил Михаил Иванович.
Но с другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов тренд, который отметил Денис Александров: в отрасль золотодобычи всё чаще приходят инвесторы из других направлений. И техногенные объекты, будучи уже геометризованными, могут стать хорошим промежуточным вариантом.
«Прецеденты возникают. Наверное, это только первые ласточки, и они ещё не делают весны, но показывают, что весна не за горами. Так или иначе такие объекты будут востребованы: спектр их широк, есть достаточно крупные, и реализованные проекты будут», — считает Михаил Лесков.
Сам Денис Александров видит будущее техногенных объектов так же, как и других объектов с «иным» золотом: будут появляться истории успеха, и мы всё меньше будем бояться техногенки.
«Я напомню то, о чём сказал в самом начале: разговор про капитализацию закончился, нам больше не нужно подходить к техногенке или россыпям в кепке менеджера. Мы привыкли рассуждать так: через 10 лет техногенка закончится, что мы тогда будем делать? Но давайте смотреть с точки зрения инвестора: если этот проект 10 лет может платить дивиденды, его нужно реализовывать. Поэтому и на новое «трудное» золото появится инвесторы. А значит, мы будем его извлекать», — уверен Денис Александров.
Большой котёл
Денис Александров отметил, что в ближайшее время России придётся «вариться в собственном котле», то есть разрабатывать месторождения поимущественно на своей территории. Хорошо то, что «котёл у нас большой, есть чего поварить».
Александр Якубчук в своём выступлении подробно рассказал, в каких геологических структурах мы, вероятно, сможем найти золото на просторах России. Во-первых, это уже названные медно-порфировые системы, где золото выступает как попутный продукт.
Во-вторых, это докембрийское золото в зеленокаменных поясах. В России единственным примером пока является месторождение им. П. Пинигина, расположенное на границе Нерюнгринского и Алданского улусов Якутии. Работы на нём ведёт ООО «ЯГРП». В таких структурах содержится большое количество золота. Подтверждение тому — объекты в Африке и Австралии. Докембрий сегодня изучен слабо, этим структурам уделяли мало внимания.
Но в «ЯГРП» считают, что изученные мировые аналоги позволяют говорить о возможности кратного прироста сырьевой базы месторождения им. П. Пининига и о значительных экономических перспективах его освоения. А ещё г-н Якубчук уверен, что такие объекты в России есть.
В-третьих, довольно-редкий тип — железооксидомедно-золотые системы (IOCG). Именно к этому типу относят Olympic Dam в Австралии — одно из крупнейших в мире месторождений урана и меди, содержащее также большие объёмы золота.
В-четвертых, специалист выделил карлинский тип месторождений — из таких структур добывают более 80% золота в США. В России к такому типу относятся Куранах, Воронцовское; признаки карлина можно увидеть в Олимпиаде.
Кроме того, Александр Якубчук назвал перспективными объекты с «бедным» золотом (1,5 г/т и менее), а также с упорным золотом. Эти месторождения у нас уже вовлекают в отработку.
Подготовила Кира Истратова
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.