«Когда начинается отлив, становится видно, кто купался голым»

Почти год назад, рассуждая о влиянии ситуации 2020 г. на золотодобывающую промышленность, игроки рынка осторожно говорили, что катастрофы, кажется, не произошло. Аналитики отмечали, что после непродолжительного провала цены на золото уверенно пошли вверх.

В 2021 году мы наблюдаем, пожалуй, беспрецедентную ситуацию, когда цены на золото подпрыгнули до небывалых значений, ведь оно стало ключевым активом-убежищем. Так что золотодобывающим компаниям впору шить мешки для денег. А, может быть, готовиться к грядущим тяжёлым временам, ведь когда-то золотой дождь закончится?

Несколько месяцев назад Highland Gold презентовала бизнес-кейс с жизнеутверждающим названием Die last  — «Умереть последним», который для компании написал профессор Кембриджского университета Кит Кудалл.

Смысл в том, что, когда отрасль начнёт умирать (это фигуральное выражение, не умрёт она, надо полагать, долгие годы, но меняться условия задачи будут уже в ближайшее время), Highland Gold намерена умереть последней. Это история про эффективность на всех уровнях, минимальные издержки и прочие целевые показатели.

«Кажется, в 2012 году, выступая здесь же, на «Майнексе», я показывал презентацию, в которой демонстрировал, что индустрия находится своеобразных ножницах. С одной стороны у нас было падение цен на металл, с другой — укрепление рубля, с третьей — галопирующая инфляция по основным нашим химреагентам и так далее. Тогда нам всем было очень тяжело.

Сегодня мы имеем обратные ножницы. Цена на золото — порядка 2000 долларов за унцию, рубль продолжает ослабевать, беспрецедентно низкие ставки на заёмные средства. Конечно, в индустрии настроения позитивные. Но вечно так не будет.

Я думаю, что в долгосрочной перспективе нас ждёт падение цен на металл, потому что есть обратная корреляция с процентными ставками. Но это именно в долгосрочной, в среднесрочной-то у нас всё будет хорошо. Однако однажды мы опять окажемся в ножницах.

Что с этим делать?

Философия Die last как раз и позволяет работать, смотря в будущее. Есть такое выражение: почини крышу, пока светит солнце. Это стратегия золотодобытчиков в сегодняшних условиях. Пока индустрия в прекрасном состоянии, пока у нас хорошая маржа, есть много проектов, есть желание акционеров инвестировать в золотодобывающую промышленность, нам нужно работать, чтобы не упустить этот момент.

Нужно умно инвестировать, обновлять основные средства, строить новые рудники, вкладываться в автоматизацию, серьёзно смотреть на диджитализацию»,  — обозначил свою позицию экс-генеральный директор Highland Gold Денис Александров, выступая уже на современном «Майнексе».

Как говорил Уоррен Баффет, когда начинается отлив, становится видно, кто купался голым. И в ближайшие годы рынок, который живёт по законам цикла, наверняка снова изменится. Вопрос только в том, как и когда.

Так какой должна быть стратегия золотодобытчиков в сложившихся условиях, какие тренды нельзя пропустить, чтобы не богатеть взаймы и чтобы во время отлива одетых на отраслевом пляже было как можно больше?

Цена на золото в 2021 году. Каковы прогнозы?

Что касается будущих цен на золото, то тут интересны ожидания участников рынка. По словам партнёра «Эрнст энд Янг» Бориса Яценко, золотодобытчики настроены более чем оптимистично. В рамках ежегодного обзора отрасли в России аудиторы опросили специалистов профильных компаний, в том числе выяснили их ожидания относительно цен.

Так вот, в среднесрочной перспективе золотопромышленники обозначили цены от 1875 до 1925 долларов за унцию. А один из респондентов назвал даже цифру в 2500 долларов. По мнению Бориса Яценко, всё-таки не стоит ориентироваться на такие сказочные цены, и в стратегии, как всегда, должны присутствовать несколько сценариев — оптимистичный и пессимистичный, может быть, даже несколько пессимистичных.

«Я поддержу Бориса: разрабатывая стратегию, нужно как минимум иметь план Б. И план Б — это оптимистичный сценарий. Действительно, чтобы собрать последние капли золотого дождя, нужно заранее подготовить кастрюльку.

Но я считаю, что в той точке перегиба, в которой мы все, очевидно, находимся, не стоит проявлять избыточный оптимизм. И основную стратегию я бы строил на более консервативных основаниях.

Я думаю, это справедливо для всех компаний отрасли — и для тех, кто работает с другими полезными ископаемыми. Да, всегда есть надежда на некоторый восходящий тренд. Но я бы всё-таки остановился на плане развития поскромнее, который выдержит большое количество стресс-тестов, вместо того, который придётся постоянно переписывать»,  — высказался директор по развитию бизнеса Института геотехнологий Михаил Лесков.

На пленарной сессии он, на самом деле, выполнял роль модератора, однако сами участники не раз обращались к нему за мнением — всё-таки у  специалиста такой богатый опыт работы в отрасли.

«Золото — «убежище» для инвесторов в кризисные времена, поэтому цена растёт. Когда наступает очередной экономический подъём, все переходят в более быстрорастущие и рискованные активы, цена на золото падает.

Кроме того, это связано с мировой экономической ситуацией и в первую очередь монетарной политикой Америки. Если доллар будет ослабляться, инвесторы будут искать альтернативы. Сможет ли китайский юань стать резервной валютой, никто не знает, но многие считают, что это всё же возможно.

В горизонте 2-3 лет цены на золото могут оставаться высокими  — до того, как люди успокоятся и начнётся рост экономики. Но точно никто сказать не может. Поэтому для тех компаний, которые занимаются не спекуляцией, а долгосрочным бизнесом, стратегии должны быть такие, чтобы зарабатывать всегда — и на минимуме, и на максимуме.

Все горнодобывающие предприятия думают о длительных перспективах развития, и им необходимо рассчитывать не на сиюминутные события, а на долгосрочные тренды. Поэтому важно в нынешней ситуации не впадать в эйфорию, потому что не секрет, что как за каждым спадом рано или поздно идёт рост, так и за ростом всегда будет спад.

Поэтому единственный совет — думать о том, что будет через 10 лет, а не только сейчас. Большие компании в первую очередь работают над эффективностью, прекрасно понимая, что надо следовать долгосрочной стратегии.

Если почитать интервью руководителей крупнейших золотодобывающих компаний, видно, что они довольно спокойно относятся к периоду высоких цен», — отмечает управляющий партнёр и сооснователь инвестфонда Russian Friends Capital Александр Поцелуев.

Фонд управляет портфелями инвесторов в сфере горнодобывающей промышленности, в том числе в золотодобывающей.
К дискуссии подключился и вице-президент АО «Фонд развития Дальнего Востока и Арктики» Денис Аскинадзе.

Для экономики региона горнорудная отрасль является одной из ключевых, а потому одной из ведущих в объёме финансирования Фонда, и организация принимает активное участие в реализации ряда золотодобывающих проектов.

По мнению Дениса Аркадьевича, сегодня мы имеем искусственно сформированный спрос на золото, рождённый, как уже говорилось, попыткой найти убежище в финансово нестабильном мире.

«Я помню, как года полтора назад мы оценивали инвестпроекты и адекватной для планирования считали цену 1200 долларов за унцию золота. А если дальше уйти в ретроспективу, то у нас есть пример 2000-2001 годов, когда цена составляла 250 долларов, потом она поднялась до 1900 и упала до 1000.

Из этого всего я делаю вывод, что стоит при формировании стратегии ориентироваться на значительно более скромные позиции. Я не буду называть цифру, но  это меньше 1800 долларов», — высказался специалист.

Денис Александров поделился практическим опытом. По его мнению, если говорить о строительстве нового рудника, то стратегия развития проекта зависит от размеров объекта.

«Если рудник небольшой, места для ошибки мало, и тут я бы строил планы на консервативных основаниях. Но если речь идёт о больших запасах, если добытчик понимает, что он переживёт не одну волну с этим объектом, можно поставить цену и  повыше. Highland Gold в таких моделях ориентируется на цену 1400-1600 долларов при принятии решений.

Скажем, у компании есть Тасеевское месторождение — крупное, больше 100 тонн, сложное в освоении. 100-тонник будет жить долго, для него мы в модель ставим цену 1600 долларов. Но если мы возьмём месторождение вроде нашего Клёна на Чукотке, то тут лучше опираться на цену 1400 или даже поменьше — мы его лет за семь отработаем», — рассказал г-н Александров.

Стратегия развития

Денис Александров напомнил, что есть и вторая часть стратегии, помимо запуска новых объектов, а именно инвестиции в уже существующие рудники.

«Не секрет, что в конце позапрошлого года произошла консолидация на уровне подрядчиков, и с января они нам подняли цены на 20%, а то и на 50%. В такой ситуации стало выгодно инвестировать в собственную технику. И мы идём по этому пути, сегодня на Чукотке полностью отказались от услуг подрядчиков, работаем собственными силами.

И в целом в стратегии я бы рекомендовал уделять внимание уже действующим активам: такие инвестиции менее рискованны, они принесут моментальные деньги, моментальную отдачу. Что мы видим по своим активам: эффект виден через 1,5-2 года, в то время как новый объект только строить 3-5 лет», — подчеркнул Денис Александров.

Борис Яценко добавил к этому, что в списке приоритетов золотодобывающие компании (участники того же опроса) называют в первую очередь инвестиции в ГРР и наращивание мощностей.

«Наверное, в текущей ситуации отрасль стала инвестиционно привлекательной, нужно думать об этих вещах. Но при этом не стоит забывать, что отрасль циклична, есть риски снижения цен. Поэтому, безусловно, не стоит забывать о контроле за издержками, потому как в кризисный период, когда цены пойдут вниз, компании с самыми низкими издержками всё равно будут в выигрыше», — напомнил специалист «Эрнст энд Янг».

«В капиталоёмких проектах надо следовать общей долгосрочной стратегии. У каждого предприятия она своя: если кто-то планировал открытие новых месторождений и считает это выгодным «вдолгую», то это нужно делать.

В крупных капиталоёмких проектах в целом нельзя рассчитывать на конъюнктуру: если сейчас цены высокие, нет никаких гарантий, что они такими останутся. Рано или поздно все равно начнутся обратные тренды.

Сейчас тренд — увеличение эффективности добычи, поэтому и небольшие, и крупные предприятия работают над модернизацией производства. Поэтому если и вкладывать, то, наверное, — в это. Чтобы получать максимум от того, что можно добыть сейчас», — считает Александр Поцелуев.

Денис Аскинадзе со своей стороны заметил, что «сейчас очень хорошее время, для того чтобы участники отрасли активно общались с государством». Ему, кстати, не понравилось предложенное название Die last, в шутку специалист предложил работать в концепции Never die: «я бы так назвал наш кейс и наше отношение к работе».

«В период пандемии, причём в самых острых её пиках, мы профинансировали несколько проектов. В их числе Амурский ГМК. А также открыли финансирование строительства ЛЭП для энергоснабжения Надеждинского месторождения — одного из крупнейших в РФ на сегодняшний день.

Государство осознаёт важность горнорудной отрасли для Дальнего Востока: недавно была принята национальная программа по комплексному развитию региона. В ней прописано несколько точечных золоторудных проектов — это, в частности, ввод Кекуры Highland Gold в 2023 году», — отметил Денис Аркадьевич.

«Пусть всё будет. Но пусть чего-то не хватает»

«Всё, конечно, познаётся в сравнении. Если бы золотодобытчикам пять лет назад сказали: «Цена на золото 2000 долларов, на Дальнем Востоке отменили налоги, НДПИ снижен. Вам что-то ещё нужно?» Я думаю, все бы сказали, что это невероятно, но если всё правда, то больше ничего не нужно», – заметил Борис Яценко.

Однако в сегодняшней ситуации участники рынка по-прежнему рассуждают о системных проблемах отрасли. О двух болевых точках — назовём их кадры и дороги — напомнил Денис Александров.

«Кадры — это действительно большая проблема. Мы ведь в отрасли не называем друг друга конкурентами, потому что мы собственно не конкурируем ни по одному параметру, кроме кадров. Ещё один сложный момент — это дороги.

Мы работаем в трёх регионах: Чукотке, Хабаровском крае и  Забайкалье, — и дороги муниципального и краевого значения везде в ужасном состоянии. Всё это ложится на наши плечи. Когда мы приходим к властям с этой проблемой, нам говорят, что это, мол, наша дорога, так что мы и должны её ремонтировать.

Почему же она наша? Это дорога общего пользования. Мы по ней ездим, но ведь не мы одни по ней свои грузы возим. Мне кажется, должен случиться поворот в создании, мы все должны понять, что дороги у нас государевы», — прокомментировал г-н Александров.

Со сказанным согласился Борис Яценко, добавив к дорогам объекты энергетики: «такие пожелания озвучивают наши клиенты, причём не  только из золотодобывающей, но и в целом горнорудной отрасли».
Ещё одна проблема, которую затронул специалист, — леса, перевод участка в земли промышленного назначения.

На решение этой задачи добытчик тратит очень много времени. Этот вопрос — одно из направлений работы Фонда развития Дальнего Востока и Арктики. Участники дискуссии согласились и в том, что процессы выделения земель, прохождения экспертиз в нашей стране слишком усложнены, и упрощение этих процедур — также в списке современных пожеланий.

И снова о юниорах

Конечно же, не обошли стороной переходящую из одной дискуссии в другую проблему воспроизведения МСБ.

«От наших клиентов мы постоянно слышим о крайне низких объёмах государственных вложений в проведение так называемых региональных изучений. И о том, что было бы правильно увеличить объёмы финансирования в это направление, а также дать возможность частному капиталу проводить такие изучения. Насколько мне известно, такую работу сегодня проводит только «Росгеология», причём объём опять же незначительный», — отметил Борис Яценко.

И тут закономерно вновь возникла тема юниоров. Участники дискуссии не уверены, что опыт Канады или Австралии можно полностью калькировать — во всяком случае, быстро это сделать точно не удастся. Однако Борис Яценко считает, что юниорному движению необходима поддержка в виде, например, программ государственного финансирования.

«Какие-то из наших инициатив взлетают, а какие-то не приживаются. Мы пытались заниматься площадкой «Восход», на которую потенциально могли бы приходить юниорные компании, создавали концепцию дальневосточной золотой биржи, но эта идея корней пока не пустила», — разводит руками Денис Аскинадзе.

При этом Денис Александров отмечает, что юниорное движение естественным образом развивается. Компании, которые вкладываются в эти проекты, он называет «авантюристами в хорошем смысле этого слова» и считает, что количество таких инвесторов будет расти по мере роста числа успешных сделок — такой вот круговорот.

«Сделка по Чульбаткану ведь всколыхнула рынок: люди увидели, что с нуля можно довести объект до стадии запасов и продать его мейджеру по хорошему мультипликатору», — напомнил специалист.

Три модные буквы — ESG

ESG — эта аббревиатура всё чаще звучит в обсуждениях специалистов горнорудной отрасли. Окружающая среда, социальная ответственность и то, что на русский язык можно перевести как качество управления, — эти критерии появляются в отчётах и стратегиях компаний. Однако насколько это долгоиграющий тренд, стоит ли его учитывать, и будет ли вопрос актуален через 10-15 лет?

Уже не раз недропользователи высказывали мысль о том, что сегодня подрастает новое поколение. Молодые люди, которым сейчас 10-12 лет, будут относится к вопросам экологии по-другому, захотят жить в другом мире. Денис Аскинадзе привёл интересный пример: Фонд обсуждал вместе с акционерами проект мясоперерабатывающего предприятия, и представители ВЭБ заострили внимание на том, что через несколько лет предприятие может остаться не у дел.

В том смысле, что подрастёт поколение, которое не поддержит убийство животных —хотя сегодня условия для мясоперерабатывающего завода на рынке благоприятные.

«Этим в общем-то не связанным с  недропльзованием примером я  хочу подчеркнуть, что ценности, заложенные в ESG-концепции, становятся всё более актуальными.

У  нас сложная система согласования проектов, и  когда мы выходим на правительственную комиссию, мы в обязательном порядке раскрываем социальный аспект работы недропользователя. Могу сказать также, что ответственное отношение компании ко всем трём вопросам потенциально повышает её стоимость.

Если цинично рассматривать добытчиков, то это изначально субъекты, которые меняют природу, установившуюся естественным образом гармонию. И становится всё очевиднее, что компании должны созданную ими дисгармонию чем-то компенсировать», — отмечает Денис Аскинадзе.

«В стратегии нашей компании прямо прописана задача развития регионов присутствия — это вообще одна из целей существования предприятия. Я не понимаю, как можно работать в регионе и при этом не нанимать местные кадры, не покупать местную курицу, не привлекать местных подрядчиков.

Ведь вы же не заноза в организме, вы часть культуры региона, вы на эту культуру влияете. То есть затраты компания всё равно несёт, так почему бы не оставлять деньги в регионе присутствия?

К тому же сейчас стоит вопрос защиты окружающей среды  — наши сотрудники его поднимают, для них это важно. Поэтому реализацией ESG-стратегии надо не просто заниматься, эти ценности нужно ставить во главу угла», — уверен Денис Александров.

А вот Михаил Лесков поделился своими опасениями, связанными с  ESG-повесткой. Первое связано с,  так скажем, экоэкстремистами, которые при каждом удобном случае начинают кричать о необходимости запретить добычу, потому что она вредна природе.

«Послушайте, человек вообще вреден природе, если разобраться. Помните, у Райкина: «Каждый вдыхает кислород, а выдохнуть норовит всякую гадость». Это что, нужно истребить людей, чтобы жили птички-бабочки? Они, конечно, важны, но и человек не менее важен», — рассуждает Михаил Лесков.

И второе опасение — формализация этих позитивных во всех отношениях инициатив. Михаил Иванович с сожалением отмечает, что так оно, в большинстве случаев, и было, когда все эти три понятия не объединяла общая аббревиатура.

«E — окружающая среда. Давно актуальны экологические вопросы, но работа в этом направлении обычно заключалась в том, что нужно было принести определённые документы в конкретные инстанции.
S — социальная ответственность, то же самое. Провели формальные слушания с местным населением — и забыли.
G — управление. Есть в компании совет директоров, они сами себя туда назначили, сами за себя каждый раз голосуют.

Мне бы очень не хотелось, чтобы ESG превратилось во что-то подобное», — говорит Михаил Лесков.

Участники дискуссии попытались развеять сомнения модератора. Так, Борис Яценко рассказал, что «Эрнст энд Янг», что в ежегодном списке рисков, который компания составляет на основании опроса сотен ведущих горнодобывающих компаний мира, первое место традиционно занимает риск потери лицензии.

«Понятие лицензии нужно воспринимать в широком смысле. Это не просто документ, который добытчик получает от государства. Это ещё и восприятие компании региональными и федеральными властями, коммунами конкретного региона.

А это и есть вопросы, которые мы сейчас объединили в ESG: работа в этом направлении приводит к тому, что риск потери лицензии снижается и вообще положительно влияет на развитие компании», — считает г-н Яценко.

«Я хотел бы добавить. Будучи бухгалтером по первому образованию, проведу такую параллель. ESG не говорит нам, как управлять бизнесом, не заставляют инвестировать или не инвестировать. Они говорят, как нам отчитываться — как формы бухгалтерской отчётности.

И мы отчитываемся все одинаково, и по этим данным нас можно сравнить. Мне кажется ESG — это своего рода стандарты, которые помогут нам и друг на друга посмотреть и миру рассказать, что мы делаем.

Что-то делать ESG вас не заставит, всё зависит от стратегии компании, от её миссии. Поэтому опасений Михаила о том, что это выльется в очередную отчётность «для галочки», я не разделяю. Мне кажется, очень хорошо, что появились такие единые стандарты.

Знаете, в России ведь такое отношение к предпринимателю негативное: «вор», «думает только о прибыли». Но вы посмотрите, сколько коммерческие организации вкладывают в регионы присутствия! И ESG как раз даёт нам возможность это отношение изменить», — завершил дискуссию Денис Александров.

Текст: Анна Кучумова