О том, что Урал является традиционным регионом горной добычи и металлургии, знают, пожалуй, даже дети — хотя бы благодаря бажовским сказам. Ещё со времён Петра I здесь процветает горная отрасль, хотя на самом деле «рудознатцы» приезжали сюда и прежде. Получается, три столетия и даже больше.
Наши деды и прадеды исходили эти земли вдоль и поперёк, изучили все здешние богатства, да и вообще, всё уже добыто до нас, скажут скептики. Мнения о том, что найти на Урале что-то стоящее уже не получится, звучат в отрасли. Однако в «Полиметалле» так не считают.
От Екатеринбурга едем почти строго на север — четыре сотни километров. Мы направляемся в небольшой городок Краснотурьинск, давший название одной из самых молодых площадок «Полиметалла». Здесь работает обогатительная фабрика, которая перерабатывает комплексную руду с нескольких карьеров предприятия. Один из них, Пещерный, начали отрабатывать около четырёх лет назад. И именно он станет героем нашего сегодняшнего репортажа.
Геологи «Полиметалла» уверены, что золото на Северном Урале есть. Да, открыть в изученном районе месторождение-гигант, скорее всего, уже не получится, хотя и это не факт. В конце концов, специалисты-предшественники нанесли на карту по большей части месторождения легкооткрываемые, но ведь есть ещё и «слепые» объекты, то есть перекрытые, не имеющие выхода на дневную поверхность. И в этом направлении, что называется, ещё копать и копать.
«В первую очередь гонка идёт за теми месторождениями, которые легче обнаружить и легче отработать. Такие объекты в большинстве своём и правда уже открыты и разобраны. Значит, нужно искать глубже.
Технологии совершенствуются. Во-первых, методы извлечения, обогащения руды, в том числе и упорной, как у нас. Во-вторых, технологии разведки, исследования, обработки информации.
Всё это приводит к тому, что бортовое содержание золота в руде снижается: то, что вчера не имело перспектив промышленного освоения, сегодня вовлекают в отработку. И объекты повторно попадают в зону интереса недропользователей», — объясняет ведущий геолог камеральной группы «Краснотурьинск-Полиметалл» Сергей Толочко.
Ведь как получилось с Пещерным? Определённые наработки предшественников у геологов на руках были: первичные данные геофизики и геохимии. Их подготовили по большей части во времена не СССР, а современной России. Но «Полиметалл» запустил здесь собственный геолого-разведочный проект, провёл геохимические исследования и выявил аномалии. Впоследствии они были заверены канавами и скважинами. Так что это месторождение — комплексное, золотосеребряное — уже открытие наших дней. И оно не последнее, считают специалисты компании.
Вообще же работа на Севером Урале для «Полиметалла» — это классическая история змеи, укусившей свой хвост. На самом деле, именно отсюда несколько десятилетий назад стартовала компания: Воронцовское стало её первым месторождением.
Сейчас его уже отработали: руду извлекли из недр, правда, переработали ещё не весь объём — об этом мы расскажем в отдельном материале. Когда запасы Воронцовского стали подходить к концу, казалось, что история компании в регионе завершается, но тут в игру вступили геологи. Появился новый актив — «Краснотурьинск-Полиметалл».
Стоя на смотровой карьера Пещерный, мы составляем первое впечатление. Он небольшой: 730 м в ширину и 680 м в длину, реальная глубина на сегодняшний день — 115 м. Точными цифрами с нами поделились маркшейдеры предприятия. Расширять объект не планируют, развивать его будут на глубину — во всяком случае, пока план такой. Забрав максимум руды открытым способом, недропользователь намерен перейти к комбинированному, а после наладить подземную добычу, но об этом разговор впереди.
Карьер отрабатывают небольшими 5-метровыми уступами, а борт отличает очень красивое сочетание цветов — серого с рыжевато-жёлтым. На предприятии кипит жизнь, и отчётливо выделяются группы однотипно брендированной техники. За комментариями мы обращаемся к горному мастеру предприятия Марку Демидову.
Разноцветная порода, показывает наш провожатый, — это вскрыша двух видов: скала и глина. Вторая преобладает в верхних слоях, но чем глубже, тем больше скала берёт своё, закономерно растёт и показатель крепости. Сам Марк пришёл на карьер в 2021 году — в тот момент на должность горного диспетчера. Тогда, вспоминает специалист, только завершалась геологоразведка и начиналась первая выемка глины, работы шли буквально по поверхности.
То есть всё, что мы видим сейчас, — это результат 4-летней деятельности молодого предприятия.
Саму руду невооружённым глазом определить довольно сложно. По словам нашего собеседника, участки с богатым содержанием отличаются светло-серым цветом, но без геологов и данных опробования тут не обойтись. Тем более что в глинистых породах золото тоже есть, только здесь руда уже будет окисленной. Геологов мы видим почти на самой нижней отметке карьера — они заняты опережающей разведкой.
«Руда залегает блоками — и горизонтальными, и вертикальными. Бывает, что блок достаточно большой, а бывает, совсем маленький, тонн в 500 — это экскаватору на пару часов работы. Мы практикуем селективную выемку: это непростая задача, требующая слаженной работы горняков, геологов и маркшейдеров. И очень большое значение имеет мастерство оператора экскаватора.
Пустую породу мы отвозим на отвал, точнее, на один их двух отвалов: рыхлой и скальной породы. А руда едет на склад — их у нас тоже два, и там же работает дробильная установка. Содержание полезного компонента в руде варьируется: она может быть бедной — около 2 граммов на тонну, а может богатой — 6 и даже больше. Мы формируем штабели, шихтуем, дробим и доставляем сырьё на фабрику, ориентируясь на её требования», — объясняет Марк Демидов.
«Краснотурьинск-Полиметалл» принял для себя оригинальный вариант добычи горной массы: все этапы открытых горных работ на объекте осуществляют подрядчики. На Пещерном их два: бурение и взрыв — это территория ответственности компании «Азоттех», а экскавацией и транспортировкой занимается «Стройком». Горный мастер объясняет: экономические расчёты показывают, что в данном случае добытчику целесообразнее работать так, чем приобретать собственную технику. Только этап дробления руды компания взяла в собственные руки.
Поскольку на наших глазах идёт подготовка к очередному взрыву (их организуют часто, 2-3, а иногда и 4 раза в неделю), мы можем разобраться в тонкостях аутсорсингового подхода на примере БВР, а заодно и заглянуть на «взрывную» кухню.
На данный момент блок уже забурён, то есть вся подготовительная работа в наш объектив не попала. О ней нам чуть позже рассказывают специалисты геологической службы предприятия, одной из задач которых является сопровождение бурения. На своём мониторе Сергей Толочко демонстрирует геологическую модель карьера: поскольку работы здесь идут давно, месторождение уже хорошо изучено. Его изображение в программе похоже на странной формы подушечку для иголок, где каждый «укол» — это скважина.
«В каждой пробе, а они у нас по 1 метру, определено содержание золота в тонне породы. На основании этих данных мы отсекаем руду от вскрыши. Те части, где полезного компонента нет, обозначены серым — они нас не интересуют, а драгоценный металл изображён разными цветами — в зависимости от того, насколько это богатая руда. Есть разные методы интерполяции, которые позволяют нам вычислить промежуточные значения между известными. И так мы оконтуриваем зону, где „сидит” наше золото», — объясняет Сергей.
На модели хорошо видно, насколько неравномерно распределены рудные тела в толще породы.
Сопровождение буровых работ на блоке — это уже задача маркшейдеров. Они выставляют колышки на местах будущих скважин, а после того, как блок уже забурён, контролируют фактические показатели, в том числе и глубину. Отработка идёт 5-метровым уступами, так что и скважины должны быть по 5 метров. Иногда бывают и 10 метров, рассказывают маркшейдеры, но это большая редкость. На наших глазах они проводят исполнительную съёмку и дают отмашку — всё, можно заряжать.
Бурение — это задача «Азоттех». Ещё рядом с АБК мы замечаем ангар с логотипом компании: становится понятно, что её специалисты в полном смысле слова живут на карьере. Это подтверждает и старший взрывник «Азоттех» Эдуард Захаров. Техника, персонал, обслуживание — за всё это отвечает аутсорсинговое предприятие, с которым заказчик рассчитывается по количеству кубов взорванной горной массы.
«Мы работаем вахтами: 15 через 15, с 7 утра до 7 вечера с перерывами на обед. Заезжает полноценная бригада: начальник участка, мастер, бурильщик, механик, взрывники и ремонтники. Есть у нас база, и, если что-то случилось, например заболел человек, оттуда приезжает кто-то на замену, хотя в основном бригады сработанные. Но я вот как раз приехал на несколько дней, чтобы коллегу подменить», — рассказывает Эдуард Захаров.
Парк техники тоже обеспечивает подрядчик: в данном случае это буровой станок, СЗМ и передвижной взрывпункт, где находятся средства инициирования. Эмульсионного завода конкретно на этом карьере нет: вместо него работает доставщик, который и «заправляет» СЗМ. Интересно, что смесительно-зарядная машина — это собственное оборудование «Азоттех», в Перми у компании есть промплощадка. А вот буровая — это уже машина покупная, компания работает с китайской Zega. Так что история с подрядчиками превращается в своеобразную матрёшку.
Итак, скважины пробурены, заряды опущены, наступает очередь СЗМ — она заливает эмульсию. Следующим этапом станет забойка, после всю технику выведут на безопасное расстояние, специалисты смонтируют взрывную сеть, и уже потом случится активация.
Экскавация и транспортировка горной массы, как мы уже говорили, — это поле для деятельности другого подрядчика. В момент нашего визита на карьере работают 18 самосвалов, два из которых находятся в ремонте и ещё один — в резерве, и пять экскаваторов.
Бросаются в глаза непривычно «миниатюрные» размеры горной техники. Например, самосвалы — здесь работают машины одного бренда, китайского LGMG — имеют кузов всего 45 тонн.
«Большими» экскаваторами здесь называют 4-кубовые машины Doosan, чтобы отличать их от «маленьких» — 2-кубовых того же бренда. Иначе, объясняет Марк Демидов, селективная выемка будет невозможна — это ведь почти ювелирная работа.
«Заметили, что экскаватор у нас стоит на возвышенности, грузит как бы с полки? Это особенность ковша „обратная лопата” — так выглядит правильное положение этой техники. У нас на карьере только такие ковши: „прямая лопата” уместна там, где важно грузить большие объёмы, их часто используют на угольных разрезах. А наши „ложки” более универсальные, они хороши там, где нужно „повыделываться”.
В экскавации очень много нюансов, эта работа требует большого умения. Обратите внимание, как оператор грузит: сначала старается положить небольшие фрагменты, а сверху — более крупные, ведь так безопаснее. К тому же экскаваторщик должен вести забой: работать по борту, держать горизонт, формировать бровку», — говорит Марк Демидов.
К тому же именно экскаваторщик следит за заполненностью кузова самосвала. Считать количество ковшей в данном случае бессмысленно, поэтому главный ориентир — это паспорт загрузки. О том, что кузов полон, водителю самосвала сообщают по рации.
Мы обращаем внимание на то, что техника перемещается по карьеру очень системно: экскаватор не простаивает, а самосвалы не толпятся в очереди. «Значит, горный мастер у подрядчика хорошо работает», — замечает наш провожатый. Именно он следит за состоянием забоя и перемещает машины в ту точку, где они нужны именно сейчас. В помощь ему — уже классическая АСД «Карьер», разработанная именно с прицелом на такие задачи.
На дне карьера мы видим крохотное озеро: как любое горное предприятие, Пещерный должен решать «водный» вопрос. Особенно актуален он сейчас, в период межсезонья, когда к грунтовым водам добавляются ещё и талые. Никакой проблемы в этом нет, говорит наш провожатый, система давно выстроена, технологии отработаны, но без водоочистных сооружений предприя-
тию не обойтись.
Из карьерных вод нужно удалить в первую очередь продукты взрыва, объясняет мастер участка очистных сооружений Михаил Анашкин. Этот процесс организован в несколько этапов. Сначала вода поступает в пруд-отстойник и здесь естественным образом осветляется. Кроме того, пруды являются своего рода буферной зоной: производительность водоочистных сооружений составляет 65 «кубов» в час, и за счёт накопленной воды удаётся обеспечить их равномерную загрузку.
«Вода поступает на флокулятор, где в неё добавляются реагенты: флокулянт и коагулянт, первый из которых укрупняет частицы, а второй — связывает их. В отстойниках частицы осаждаются, после чего попадают в бункер. Дальше мы обрабатываем воду гипохлоритом натрия, а после — осушителем металлов. Далее по цепочке у нас идут механическая очистка, сорбция и ионообменные фильтры, а уже в финале — УФ-облучение», — коротко перечитает этапы длинной цепочки Михаил Анашкин.
На выходе добытчик имеет абсолютно прозрачную воду — теперь она полностью соответствует ПДК рыбхоза. По трубопроводу её сбрасывают в ручей Пещерный — тот самый, что дал имя карьеру.
Пока мы наблюдаем за процессом погрузки и разбираемся в технологиях водоочистки, ведущий маркшейдер предприятия Андрей Тунёв заканчивает работу на заряженном блоке и приглашает нас посмотреть на процесс лазерного сканирования борта. Образное определение «маркшейдер — это глаза карьера» принадлежит ему. Точнее, так, рассказывает Андрей, говорят педагоги Уральского горного, объясняя смысл профессии.
«Коротко говоря, мы следим за недрами: контролируем процесс добычи, который должен идти в обозначенных границах и соответствии с нормами безопасности», — рассказывает Андрей.
А ещё именно маркшейдер обеспечивает предприятие достоверной информацией, которая позволяет вести горные работы — говоря научным языком, занимается проведением пространственно-геометрических измерений.
Эта задача действительно является для маркшейдеров привычной и будничной, необычен в данном случае их электронный помощник — лазерный сканер с частотой 8 тысяч точек в секунду. С его помощью специалисты могут очень быстро формировать детальное изображение.
«В результате мы получим облако точек, из которых построим модель и увидим фактическое состояние борта. Такую съёмку мы проводим каждые два-три дня, после чего сравниваем полученные модели с проектом — так и осуществляется контроль.
Лазерный сканер очень упростил нам жизнь. Конечно, теодолитами уже никто не пользуется, но и такое современное оборудование есть не у всех. Существуют сканеры попроще, они работают по такому же принципу, но выдают меньше точек в секунду, то есть изображение получается не таким плотным. А это один из лучших сканеров на рынке, мы очень рады, что он у нас есть. Только вот тяжёлый он, вдвоем носим», — с улыбкой отмечает Андрей Тунев.
Модель, построенную на основании сегодняшней съёмки, будут использовать, например, геомеханики, которые смогут оценить устойчивость борта. Сами маркшейдеры проверят соответствие реальности проекту: скажут «добрать борт» или дадут добро на продолжение отработки. И даже камеральная группа геологов обращается к с тем же моделями, обращая внимание, например, на породный состав.
Месторождение, которое сейчас отрабатывают карьерным способом, геологи «Краснотурьинск-Полиметалл» называют «достаточно скромным». Да, по запасам это объект средней величины, и отработать его компания планирует за несколько лет.
«До 2028 мы будем добывать открытым способом, и примерно к этому времени планируем запустить «подземку» — получится комбинированный способ обработки. После этого полностью перейдём на рудничные технологии», — рассказывает ведущий инженер по буровзрывным работам отдела горного планирования компании Иван Германов.
Совместно с геологами и отделом ОГП мы пытаемся заглянуть в будущее предприятия. Первые показывают нам модель рудного тела, на которой отчётливо видно: к существенной части запасов с поверхности не подобраться.
Карьер традиционно имеет конусовидную форму, хотя сами горняки говорят проще: «на морковку похож». Таким образом обеспечивается безопасность открытых горных работ. Чем ниже горизонт, тем меньше рабочая площадка: на горизонте +10, говорит Иван Германов, заглянув в открытую на мониторе компьютера модель, ширина карьера составит только 18 метров.
В таком пространстве машины уже с трудом смогут разворачиваться, значит, двигаться на глубину при существующей площади оказывается невозможно, а расширять карьер — нецелесообразно. Поэтому способ отработки компания будет менять.
Впрочем, от точных прогнозов — с датами и цифрами — ОГП воздерживается. Иван объясняет: планирование бывает среднесрочное (на месяц, декаду, год, пять лет) и долгосрочное (до конца отработки).
«Чтобы строить долгосрочные планы, мы сопоставляем изменяющиеся модели, которые предоставляют наши геологи, экономические модели и многие другие данные. Например, прирастим мы запасы — значит, нужно пересмотреть долгосрочный план. Изменятся какие-то иные условия — окажется, что целесообразнее развивать карьер, а не рудник. Всё зависит от структуры капитальных затрат, цен на золото — факторов много.
Долгосрочный план мы корректируем раз в год. Но наш отдел всегда должен быть на короткой связи с другими: маркшейдерами, геологами, горняками, экономистами — да всеми нашими структурами», — говорит Иван Германов.
«По последним оценкам, год окончания отработки Пещерного месторождения — 2032. Если, конечно, ничего не найдём», — говорит ведущий геолог по ресурсному моделированию камеральной группы «Краснотурьинск-Полиметалл» Иван Носков.
Прирастить объёмы геологи, конечно, хотят. И не исключают, что это удастся сделать: косвенные факторы указывают на то, что рядом могут быть рудные тела. Пока это теория, но специалисты работают.
Мы начинали с того, что современные технологии позволяют переработать руду, за которую промышленники раньше не брались, и обнаружить объекты, которые геологи прошлых лет не видели. Сергей Толочко демонстрирует, например, возможности специализированных программ, главным достоинством которых называет скорость обработки информации: то, на что у специалистов прежде уходило по несколько дней, сегодня делается…
Нет, не в два клика, но очень близко к тому. Изучая структуру горного массива в деталях, имея доступ к банку геологических данных, специалисты «Полиметалла» получают новые возможности. Ориентированы они в первую очередь на поиски золота: да, то же Пещерное — комплексное месторождение, но серебро выступает как попутный продукт.
Вооружённые знаниями, опытом, современными системами, заинтересованные в новых открытиях геологи компании пытаются посмотреть на этот процесс под новым углом. Специалисты детально изучают тектонику и стремятся уточнить, к каким структурам приурочено уже известное месторождение.
«Вот посмотрите. У нас есть рядовая минерализация, где мы видим среднее содержание полезного компонента. Но есть и более интересные участки, только они не расположены повсеместно, а сосредоточены преимущественно в северной части. Какие факторы на это повлияли? Чтобы ответить на этот вопрос, мы используем возможности структурного моделирования и пытаемся восстановить некоторую ретроспективную картину.
Что нам это даст? Во-первых, можно будет сделать локальный вывод — в пределах данного месторождения, и эти закономерности мы учтём при интерполяции данных. А во-вторых, мы, возможно, изменим подход к поискам», — показывает Иван Носков.
Геологам хорошо известна установка «ищи руду у руды». Ей и намерены следовать специалисты «Полиметалла», которые ориентированы на то, чтобы искать рядом с известным месторождением участки с похожей геологической обстановкой. Да, на распределение минерализации влияют множество факторов, и может оказаться так, что по всем признакам руда в этом месте должна быть, но реально её там нет. Но может быть и по-другому.
«В нашем деле не обойтись без везения. Но шансы есть. И новый подход для нас как глоток свежего воздуха, — воодушевлённо говорит Сергей Толочко, добавляя фразу из известного советского фильма: — Будем искать».
На производстве побывали: Анна Кучумова (текст),
Евгений Ошкин (фото)
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.