Компания «Специальные решения» — производственно-инжиниринговая компания, которая зарекомендовала себя как надежный партнер в области проектирования, изготовления и поставки технологического оборудования для горнодобывающих и металлургических предприятий.
Реклама. ООО "Специальные решения", ИНН 2465322195
Erid: F7NfYUJCUneP4WLkpcRs
«Безусловно, время сейчас непростое, все мы это знаем. Мне кажется, все непростые времена всегда создают ещё и интересные возможности. Я, конечно же, больше буду говорить о геологии, потому что, во-первых, я возглавляю холдинг «Росгеология». А во-вторых, всё всегда начинается с геологии: сначала она, а потом уже горное дело», — сказал Сергей Горьков, открывая форум «Майнекс-2022».
В своём выступлении Сергей Николаевич прокомментировал многие актуальные вопросы, возникшие в отрасли в последние месяцы, а также представил позицию «Росгеологии» по ряду принципиальных для развития индустрии моментов. Уже после сессии глава холдинга дополнительно встретился с журналистами, побеседовав с представителями СМИ…
«Одним из вызовов прошлого периода стало истощение поискового задела. С чем оно связано? Советский Союз активно занимался геологоразведкой, а в 1990-е годы объёмы стали падать и снижались до последнего времени. Всплеск пришёлся на 2010–2012 годы, а дальше мы снова зафиксировали снижение. Как следствие, поисковый задел в России истощался, и происходило это быстрыми темпами. Только в этом году объём государственной геологоразведки увеличился в результате принятия так называемой Фронтальной стратегии».
«Ещё в прошлом году «Росгеология» разработала проект новой стратегии развития отрасли, причём создавали мы её в октябре-ноябре, а представили для обсуждения в декабре 2021 года. Там мы наметили три основных вектора — направления, которыми нужно заниматься.
Первое — это необходимость инвестировать в разведку и добычу стратегических металлов, по которым есть импортозависимость. Ещё в декабре прошлого года мы говорили, что это задача существует и что решать её нужно при участии государства (подробнее об импортозависимости металлов читайте в материале, опубликованном в рубрике «Горячие страницы» текущего номера, — прим. ред.).
Второе — это ликвидация импортозависимости в геологоразведочных технологиях, геофизическом оборудовании, решениях для работы на шельфе, ПО.
Третье — мы предлагали интенсивное развитие движения юниоров. Мы считаем, что в разведке на критические ПИ должно работать государство, это его задача, но в остальном нам нужен механизм привлечения юниоров».
«Мы сформировали список из 17 ПИ, по которым есть импортозависимость, а также разработали программу, определив участки, где мы готовы давать результат с конкретными запасами. Причём по каждому направлению мы имеем несколько объектов. Россия — уникальная страна с точки зрения геологии и обеспеченности полезными ископаемыми, такой страны больше в мире нет. Найти у нас можно всё, если стоит такая задача. А сейчас эта задача связана с суверенитетом государства.
Вы спросите: а почему же у нас сейчас нет этих месторождений? Почему нет марганца, хрома? А потому, что, когда вся существующая система формировалась, наша страна называлась СССР, существовало разделение труда, и если хром нашли в Казахстане, а марганец на Украине, то дальше его и не искали — цели такой не было. А сейчас ситуация изменилась.
Но чтобы эту цель реализовать, нужна программа, без участия государства выполнить задачу будет сложно. Необходимо создавать консорциумы, чтобы по одному виду ПИ заказчиками выступали несколько компаний. И такая концепция сейчас обсуждается.
Если говорить о том же хроме, то в стране есть несколько потенциальных заказчиков, но это небольшие предприятия, и поодиночке они не справятся с геологоразведкой. При этом для нас важно, чтобы заказчик был, чтобы проект этот развивался и на полку не лёг. Отсюда и идея консорциумов».
«Серьёзным вызовом стал и уход с российского рынка иностранных поставщиков оборудования и решений, в том числе IT-компаний. Отрасль геологоразведки, так же, как и отрасль добычи ПИ, зависит от импортного ПО. И импортозависимость, по нашим данным, больше 90%, ведь все мы понимаем, что те программы, которые мы привыкли использовать, в том числе и Micromine, не российского производства.
Также перед нами стоит задача импортозамещения геологического оборудования. Очевидно, что есть потребность в буровых станках. Здесь я говорю именно о ТПИ, потому что в отрасли УВС вопрос с тяжёлыми буровыми станками решён: их производит «Уралмаш», и закупать такое оборудование за рубежом нам не требуется.
Станки для поисково-разведочного бурения на ТПИ в России тоже производят, но однозначно требуется доработка этих машин. Кроме того, стоит вопрос цены: российские станки должны быть дешевле импортных. И здесь нужно объединить усилия производителей и потребителей оборудования.
«Росгеология» готова стать площадкой, которая скоординирует эти вопросы, тем более что наша компания является крупнейшим заказчиком профильного оборудования».
«Относительно юниоров у меня есть чёткая позиция, хотя она и субъективная. В нашей стратегии есть большой раздел, посвящённый движению юниоров. Мнение моё такое: разведка на дефицитные и стратегические металлы — это государственная ответственность, однако для работы с другими ПИ государство должно создавать условия для работы бизнеса.
И юниоры должны быть активно вовлечены в решение задачи прироста запасов. С 2019 года «Росгеология» занимает эту позицию, все наши партнерские сделки изначально сформированы из юниорского подхода, для поддержки этого движения мы проводили и проводим необходимые мероприятия.
По сути, в чём проблема? Ведь настоящего движения юниоров в России так и не появилось. Обусловлено это тем, что лицензии у нас не являются предметом оборота, и регуляторики у нас нет. Что ещё нужно для работы юниоров? Нужен механизм финансирования — это выход на биржу или фонды. Нужны сделки, чтобы показать, что они возможны. И нужна компания, которая осуществляет экспертизу.
Что уже сделано? Вместе с СПБ Биржей мы открыли секцию для юниоров. Появилась и структура, которая может осуществлять экспертизу — «РГ-Консалтинг». Да, у нас есть в России компании по геологической экспертизе и консалтингу, но мы создали ещё одну на базе «Росгеологии».
Связано это с тем, что мы являемся единственной компанией, которая ведёт геологоразведку на все ПИ во всех регионах страны, получается, мы единственные, кто может дать такую экспертизу. Сделали мы и достаточное количество сделок, показав, что потребители юниорского труда есть.
Чего не хватает? Не хватает регуляторики. Но это уже ответственность государства в лице Минэко — с ним мы ведём диалог. На ВЭФе была озвучена важная инициатива: сделать лицензию предметом оборота.
Это непростой вопрос, требуются изменения в законодательстве, причём в базовом законодательстве, ведь в России государство является собственником недр. Это сложная работа, она ведётся, но не стоит ждать быстрого решения.
К тому же, помимо базовой регуляторики, нам нужны меры поддержки. Ведь сейчас юниор — это частное лицо, которое имеет лицензию и пытается осуществлять работу за собственные деньги, из уставного или акционерного капитала.
Привлечь кредиты юниор не может, и это самая главная проблема. Мы заявляли инициативу создания фонда, где «Росгеология» бы стала якорным участником, а другие инвесторы смогли бы к нам присоединиться. История эта сдвинулась на следующий год, но, сами понимаете, ситуация с инвестициями сейчас непонятная».
«Концепцию СП мы придумали в 2019 году. Расскажу, почему. Частные компании, как правило, занимаются не геологоразведкой, а бурением. Бурение — это рентабельный бизнес, потому что перед такой компанией стоит чёткая задача: отбурить заданное количество метров.
В геологоразведке всё не так. Тут скважину пробурили, отправили керн в лабораторию на анализ. А если вы бурили на Чукотке или в любом другом удалённом регионе, то лаборатория будет где-то далеко. Получили результаты через неделю или месяц — пошёл новый этап бурения.
А ещё добавьте к этому сезонность, ведь на одном участке можно работать только летом, на другом — только зимой. Не успели в этом году, продолжить удастся только в следующем. Поэтому бизнес по геологоразведке нерентабельный, и хорошо, если удаётся выйти в ноль.
Мы думали, как исправить ситуацию, и так появилась схема совместных предприятий. Главная задача СП — ускорить ввод месторождений в экспликацию. Ведь у нас много открытых месторождений, но они лежат на полке и ждут своего часа. Потому что не было механизма вовлечения этих месторождений в оборот. И мы поставили перед собой задачу такой механизм создать.
Реализовали мы 20 проектов. Все они положительные, ни одного отрицательного результата по геологии нет. Хотя отрицательный результат в нашей отрасли — это норма, но в данном случае мы видим только положительные. Механизм заработал: для недропользователей, для государства, для нас. А темпы ввода месторождений увеличились.
Да, недавно схема работы по заявительному принципу для нас изменилась (речь идёт о запрете получения по заявительному принципу участков, которые были подготовлены в результате ГРР за счёт средств госбюджета, теперь это возможно только через год, — прим. ред.).
Однако работу мы продолжаем: времени теперь требуется больше, но практика СП сохраняется. Изменения некритичные, но бюрократических проволочек добавилось. Мы-то стремились процесс ускорить, но вот в борьбе с бюрократией счёт 1:1.
СП выгодны и для нас, ведь они обеспечивают нам гарантированный объём заказов. Под них мы можем приобретать технику. Ведь программу модернизации, импортозамещения мы запустили три года назад, до новых пакетов санкций ещё было далеко. Именно контракты по партнёрским проектам нам позволили это сделать, вложили мы 10 млрд собственных средств.
Я считаю, что идея СП полностью себя оправдала и в экономическом, и в технологическом смысле. Когда я пришёл в «Росгеологию», холдинг выполнял 35% коммерческих заказов и 65% государственных. Сейчас доли распределены с точностью наоборот».
«2022 год прошёл лучше, чем можно было ожидать: драматического снижения объёма геологоразведочных работ не случилось. Да, год ещё не закончился, но основные работы завершены. И обвала не произошло.
Если говорить об УВС, то ситуация такая: объёмы несколько снизили малые и средние компании, а вот крупные предприятия сработали так, как планировали. В итоге мы видим снижение примерно на 10%.
По ТПИ дела обстоят примерно так же. Весной, перед началом сезона, произошла заминка, кто-то сдвинулся по времени, но спад — всё те же 10%.
2023 год я прогнозировать не берусь. Результаты будут зависеть от цен на металлы и на нефть, а они ещё не установлены. Кроме того, неизвестно, сколько физически компании смогут экспортировать добытых ПИ, а этот фактор тоже определит их аппетиты на геологоразведку.
Наверняка будет снижение, но какое, пока неизвестно: это мы пытаемся понять, общаясь с клиентами, они тоже не берутся дать ответ. Поэтому будет последовательно-поступательное понимание ситуации. Однако бюджет на геологоразведку компании закладывают, сейчас этот процесс как раз идёт».
«Мы планируем наращивать долю проектов по ТПИ, стремимся довести её до 50%. Перед нами стоят задачи расширения географии, увеличения числа проектов за пределами РФ: в первую очередь это Монголия, Казахстан, Узбекистан. В Африке мы объёмы снижать не будем, но и перспектив их увеличения я не вижу.
А вот в Казахстане у нас достаточно большая программа, обсуждаем как проекты ТПИ, так и УВС. В Узбекистане в этом году мы один из проектов завершили, причём перевыполнили план, и будем продолжать работы в этой стране.
Наращивать объёмы за рубежом мы стремимся по понятной причине: в России они будут сокращаться. О компенсации тут говорить не приходится, российский рынок значительно больше, но в какой-то степени мы перекроем выбывающие объёмы».
Подготовила Анна Кучумова
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.