Роботизация и рынок труда: вызовы и ответы

Мы живём в переломную эпоху четвёртого энергоперехода, когда человечество стремится прийти к углеродно-нейтральной экономике. Это становится серьёзным вызовом для добывающей отрасли и особенно нефтегазового сектора. И всё чаще звучат слова «цифровизация», «роботизация», «безлюдное производство».

Как обстоят с этим дела в России? Скоро ли нам ждать масштабного внедрения роботов в производственные процессы? И как изменится в связи с этим рынок труда? Это стало одной из тем для дискуссии на онлайн-конференции «Цифровая трансформация нефтегазового сектора».

Завтра уже наступило

Прогресс идёт быстро, новые технологии и понятия стремительно входят в нашу жизнь. Зачастую осознание тех или иных процессов приходит постфактум, частично это верно и по отношению к цифровизации и роботизации.

По словам представителя Департамента технологий роботизации и трёхмерной печати «Газпромнефть-ЦР» Сергея Выборова, цифровизация — это уже не «завтра», а «сегодня», которое продлится до 2024 года. Следующий этап — роботизация, и, наконец, к 2030 году произойдёт полная автономизация активов.

Важность новых технологий понимает подавляющее большинство топ-менеджеров. Многие перешли от мышления к конкретным действиям. Директор проекта Дирекции технологий в ТЭК ФГБУ «РЭА» Минэнерго России Антонина Серегина поделилась результатами исследования, которое провела в конце 2020 года норвежская консалтинговая компания.

В нём приняли участие более 1000 квалифицированных специалистов ТЭК из 79 стран от ведущих инженеров до топ-менеджеров. 89% опрошенных руководителей отметили, что их компании увеличили инвестиции в цифровую трансформацию за последние годы. Конечно, новшества ради новшеств никому не нужны, на данный момент существует сразу ряд предпосылок для использования роботов в нефтегазовой отрасли.

Во-первых, добыча полезных ископаемых ведётся, как правило, на удалённых территориях с суровым климатом, где не такие комфортные условия для  жизни, как в крупных городах.

Людям всё меньше хочется уезжать куда-то далеко и надолго от своих семей и цивилизации. Дистанционное управление всеми процессами и роботизация решают эту проблему.

Во-вторых, с каждым годом растёт сложность производства. Старые месторождения иссякают, а новые зачастую находятся в труднодоступных регионах. Это влечёт за собой не только увеличение себестоимости, но и риск для сотрудников. Роботизация позволит повысить эффективность производства благодаря работе в формате 24/7 и свести до нуля количество инцидентов, связанных с опасностью для жизни и здоровья людей.

Так как в этом случае не нужно создавать инфраструктуру для работников, то, по оценкам экспертов «Газпром нефти», на 10% снижаются капитальные расходы при обустройстве месторождений. Ещё на 20% уменьшаются операционные расходы. Всё это позволит приступить к реализации ранее не эффективных или недоступных объектов.

Создание малолюдного/безлюдного производства произойдет в два этапа. Сначала это будут точечные внедрения в уже существующие процессы и  инфраструктуру. Всё по-прежнему заточено под человека, роботы выполняют вспомогательные функции. Тем не менее уже на этом этапе произойдёт постепенное снижение затрат, повышение производительности и безопасности, считает Сергей Выборов.

На втором этапе всё управление будет вестись удалённо, производственные операции будут выполнять роботы. Человеку уже необязательно будет постоянно находиться на самом производстве, сотрудники будут приезжать для локального ремонта и профилактических работ через определённые промежутки времени.

За рубежом уже существует реальный пример построения безлюдного производства. В Норвегии работает первая полностью безлюдная добычная платформа в мире. Она требует лишь одного или двух визитов в год для обслуживания и не имеет никакой инфраструктуры, связанной с человеком.

Это позволило сократить капитальные затраты на 30%, а операционные — на  50%. Имеются примеры и малолюдной добычи, среди которых отметим проект по автономной добыче газа компании Shell.

«Такой подход не совсем применим в наших широтах. У нас всё-таки более сложные климатические условия. По морю — другие глубины. То есть напрямую «копировать-вставить» норвежский опыт не получится. Нужен ряд дополнительных исследований того, насколько это перспективно и вообще осуществимо», — отмечает Сергей Выборов.

Кто внесет плату за прогресс?

Встаёт вопрос: за чей счет должен быть осуществлён переход в «светлое технологическое завтра»? Первая мысль, которая приходит в голову, — сами недропользователи. Сейчас в  «Газпром нефти» разрабатывают несколько проектов, связанных с роботизацией.

Это очистка корпусов судов или площадных объектов, техническое диагностирование резервуаров и, наконец, собственная разработка — робот-дезинфектор, рассказал Сергей Выборов.

Однако не всё так просто. Некоторые виды роботов уже стали массовыми, и себестоимость их производства сильно упала. Самый очевидный пример — роботы-пылесосы. Но рынок «умных» машин для нефтегазового сектора совсем иной. Некоторые модели нужно разрабатывать с нуля, соответственно, затраты будут несоизмеримо большими.

Следующий вариант — государство. Министерство энергетики России разработало цифровую стратегию развития отрасли. В частности, для нефтегазового сектора ставится задача создания «цифровых месторождений», благодаря чему удастся повысить коэффициент извлечения нефти на 5-10%, снизить капитальные затраты до 15%, а операционные — до 10%.

Для этого нужно будет поэтапно выполнить ряд пунктов, среди которых: формирование единой информационной среды энергетиков, разработка нормативно-правовой и нормативно-технической базы, подготовка кадров для цифровой энергетики, создание системы координации цифровой трансформации ТЭК России и цифровизация государственного управления и контрольно-надзорной деятельности.

Предприятия нефтегазового сектора заинтересованы в участии в этой программе, заверяет Сергей Выборов. Условный буровой робот стоит дорого, и каждой отдельно взятой компании тратиться на разработку и внедрение будет накладно.

Всё становится проще при объединении усилий. Предприятия нефтегазового сектора формируют рынку запрос, какие именно роботы нужны, и рынок реагирует. Уже не нужно изобретать велосипед. Далее опять же существует два сценария.

Либо добытчик будет самостоятельно заниматься обслуживанием роботов, либо выведет эти функции на аутсорсинг. То есть компании на рынке должны не  только производить и настраивать роботов, но и быть готовыми заниматься их дальнейшим сопровождением: обслуживанием и ремонтом.

«10 лет назад «экономика не сходилась», но сейчас появились новые решения, благодаря которым интерес к теме растёт. Всё меньше разговоров о том, что роботы нас поработят. «Умных» устройств будет становиться всё больше и больше. И как мы не заметили, когда все перешли на сенсорные телефоны, так же незаметно войдёт в  нашу жизнь робототехника», — резюмирует Сергей Выборов.

Вызовы…

Технический прогресс уже не раз приводил к росту безработицы. Все знают о движении лудитов, которые выступали против механизации производства. Ещё один пример — огораживание в  Англии ХVI века, когда разводить овец стало выгоднее, чем выращивать пшеницу, и богачи начали сгонять с земель бедных крестьян, чтобы расширить пастбища. Вот так и по-лучилось, что «овцы съели людей».

Сейчас мы тоже живём в переломное время, и пусть восстания машин, скорее всего, не будет, и «Скайнет» не поработит человечество, но современные роботы могут лишить нас с вами работы. Не могут чувствовать себя в безопасности и работники нефтегазового сектора. Очевидно, что рынок труда претерпит серьёзные изменения. И не получится ли так, что «роботы съедят людей»?

Сергей Выборов уверен, что роботизация не приведёт к сокращению количества рабочих мест. Какие-то профессии исчезнут, но появятся новые отрасли и новые высокотехнологичные рабочие места.

Аудитор сложных IT-систем, экоаналитик, инженер-интерпретатор данных телеметрии, менеджер инновационного развития, специалист по цифровым системам управления энергетическими объектами — это лишь несколько примеров из длинного перечня «профессий будущего». Некоторые предприятия уже внедрили их у  себя на производстве, кто-то планирует это сделать. Всё это хорошо и правильно, но есть несколько серьезных «но».

Во-первых, люди, которые потеряли работу из-за внедрения роботов, и люди, для которых открылись новые возможности, – это, как правило, разные индивиды. Казалось бы, естественный выход — профессиональная переподготовка, однако здесь есть несколько сложностей.

Зачастую «старые» и «новые» профессии так сильно отличаются друг от друга, что приходится говорить скорее не о донастройке имеющихся компетенций, а  о  получении новой профессии.

К тому же в России сейчас не отлажена образовательная инфраструктура в сфере профессиональной переподготовки, по крайней мере, мы серьёзно уступаем ведущим зарубежным странам. Сейчас усилия по переобучению могут позволить сохранить навыки, типичные для исчезающих профессий, но они необязательно будут соответствовать требованиям рынка труда.

Во-вторых, Антонина Серегина предрекает общее сокращение рабочих мест в нефтегазовом секторе. Это связано с курсом на декарбонизацию и усилением климатической повестки.

Согласно прогнозам ООН, отрасли, связанные с энергоэффективностью и альтернативной энергетикой, создадут больше рабочих мест, чем добыча ископаемых. Эта тенденция, по мнению экспертов ООН, сохранится во всех сценариях энергоперехода. В-третьих, существует и территориальный дисбаланс.

«Новые рабочие места могут появиться не в тех регионах, где происходит закрытие рабочих мест. Особенно актуально это для тех регионов, где не развита экономическая диверсификация», — отмечает Антонина Серегина.

Действительно, сокращения будут в монопосёлках, а новые рабочие места, скорее всего, появятся в крупных городах, что никак не поможет снизить социальную напряжённость в регионах добычи.

… И ответы

Очевидно, что уже сейчас нужно искать пути решения этого территориального дисбаланса. Антонина Серегина предлагает начать с создания единого банка данных, где можно уточнить потребность предприятий в  специалистах того или иного профиля. Сейчас, по её словам, такой консолидированной информации по статистике предприятий в России нет.

«Сегодня наибольшая потребность в  квалифицированных кадрах с высшим образованием приходится на  направления подготовки «Электроэнергетика» и «Теплоэнергетика». На  втором месте «Ядерная энергетика и технологии». Согласно прогнозам, наибольшая потребность в кадрах приходится на химические технологии и  машиностроение», — отмечает Антонина Серегина.

Это позволит наладить обратную связь между системой образования и  предприятиями. При этом эксперт считает, что профессиональная переподготовка на базе высших учебных заведений эффективнее, чем онлайн-курсы.

«Есть базовое образование, которое формирует основополагающие знания, компетенции. Онлайн-курсы, особенно краткосрочные, будут полезны профессионалам, которые уже имеют базовые знания. Для специалистов, которые не имеют профильного образования, эффективность программы будет снижаться», — считает г-жа Серегина.

Однако и в сфере высшего образования многое нужно усовершенствовать. Требуется профессиональная подготовка и переподготовка по новым дисциплинам самих преподавателей. Время требует активнее внедрять и развивать дистанционное обучение.

Конечно, нужно обновить материально-техническую базу в профильных вузах, специалисты должны обучаться на релевантном оборудовании. Совокупность этих мер должна повысить эффективность переобучения и смягчить последствия для рынка труда, с одной стороны, и обеспечить отрасль квалифицированными кадрами, с другой.

Подобные трансформации до этого становились серьёзным потрясением для людей, но сейчас хочется верить, что мы живём в эпоху «капитализма с человеческим лицом» и всё необходимое для плавного перехода отрасли, особенно в сфере занятости, будет сделано.

На данный момент цифровизация и роботизация нефтегазового сектора не дань моде, а насущная необходимость. Конечно, будет ли переход к роботизированному производству в нефтегазовом секторе успешным и своевременным, напрямую будет зависеть от того, насколько все участники готовы вкладываться в эти проекты.

Понимание важности этих процессов есть, пора переходить к конкретным действиям. Ждём светлого робототехнического будущего в 2030 году.

Текст: Андрей Халбашкеев