Надо же, как хорошо геологические будни ложатся на стихи и песни. Разные мнения слышатся о прошлом и будущем этой профессии. Кто-то говорит, что романтика геологоразведочных экспедиций осталась в ушедшем XX веке, кто-то с такими утверждениями спорит. Но поговоришь с людьми, в чьём багаже есть такой опыт, и видно не только знатоков земных недр, но и… поэтов.
Сегодня, в преддверии Дня геолога, мы передаём слово самим профессионалам. А есть ли в их делах романтика — решайте сами.
«И снова лето, и снова каникулы. Каникулы, правда, не простые, а последние перед выпускным десятым классом. В семье это не называлось «традицией», но мои старшие братья с юных лет летние каникулы регулярно проводили в геологических отрядах в Средней Азии и Казахстане.
Мой папа был, не побоюсь этого слова, выдающимся отечественным геологом. Он руководил крупной экспедицией в Академии Наук СССР, которая изучала месторождения редких и радиоактивных металлов.
Отряды экспедиции работали в разных регионах большой страны, и молодые люди, имевшие паспорт, могли устроиться работать в них на лето довольно-таки просто.
Я не стал исключением, и в июле, после дня рождения, получив паспорт, полетел во Фрунзе, где должна была состояться встреча с моими новыми знакомыми — сотрудниками геологического отряда Академии наук.
Самолёт Ил-18 рейсом из недавно построенного аэропорта Домодедово за четыре с небольшим часа доставил меня в аэропорт киргизской столицы.
Не уверен, что он тогда имел какое-то название. Сейчас это современная воздушная гавань — аэропорт «Манас». В памяти запечатлелись заснеженные вершины гор, окружавших город, арыки с бурлящей холодной водой, стекавшей с ледников, скверы и парки, разбитые возле них, и гостеприимство папиного аспиранта Алика.
По нынешним меркам моя работа в поле в то лето не была продолжительной — всего около полутора месяцев, но память сохранила картины замечательной природы Киргизии и в первую очередь окрестности горного озера Иссык-Куль, урочище Ак-Тюз, реку Чу с её вкусной рыбой маринкой и, конечно, общение с интересными людьми, давшее мне много полезных навыков и знаний, очень пригодившихся в дальнейшем.
Например, мне до сих пор стыдно, что один раз дерзко ответил на справедливое замечание начальника отряда, известного учёного-геолога Василия Алексеевича Невского: «…а я на Вас папе пожалуюсь…» Больше ничего подобного ни в жизни, ни на работе я себе не позволял. Да и тогда, в общем-то, сорвались слова эти с губ как-то нечаянно.
После окончания полевых работ наш отряд возвращался из Киргизии в Узбекистан, в Ташкент, на базу Академии наук через Южный Казахстан на отрядной машине ГАЗ-51.
Ташкент промелькнул мимо меня глубокой ночью, так как наш шофёр Гена Андрюсенко, из местных, думал, что гаишники ночью будут спать, и мы легко доберёмся до места. Однако он ошибся. Нас они все равно остановили, взяли с него за что то крупный штраф.
Следующие три дня, проведённые на базе Средне-Азиатской экспедиции Академии наук в Ташкенте, где над головами отдыхавших от полевых работ геологов висели гроздья спелого винограда, стали замечательным времяпровождением: нескончаемые воспоминания ветеранов-геологов, шутки и анекдоты молодых геологов-полевиков, вкусные блюда узбекской кухни…
Накануне отъезда в Москву я получил «первую получку» и затоварился большущей дыней и коробкой с двенадцатью килограммами превосходного винограда «дамские пальчики» и с нетерпением ждал встречи с ташкентским аэропортом, так как к тому моменту уже сильно соскучился по дому.
Во время посадки на борт самолёта стало понятно, что пассажирам из Ташкента предстояло лететь в Москву на громадном Ту-114 (один из самолётов этой марки стоит на вечной стоянке при въезде в аэропорт Домодедово).
Ту-114 был одним из наиболее комфортабельных самолётов своего времени. Внутри него было просторно и дышалось легко. При взлёте и во время полёта он не был столь шумным, как «моя первая любовь» — Ил-18.
Мне показалось, что и пассажиры, следовавшие в Москву, были солиднее тех, с кем я летел до Фрунзе. Мой сосед, например, обладал просто-таки актёрской внешностью. Он был высок и худощав. На его лице и руках лежал сильный «южный» загар. Седые вьющиеся волосы были аккуратно зачёсаны наверх «волной».
Эффектную внешность дополняла ослепительно белая нейлоновая рубашка с чёрным узким галстуком. Из кармана пиджака он тут же достал и положил на откидной столик перед собой журнал с яркой обложкой и пачку американских сигарет «Кэмэл», при виде которых у меня загорелись глаза. Догадавшись о моём желании, он предложил закурить и мне. Возмужавший за каникулы ученик десятого класса, я с благодарностью принял это предложение и, прикурив от какой-то необычайно красивой зажигалки своего соседа, с удовольствием затянулся дымом крепкого и ароматного «вирджинского» табака».
«В прошлом году наша компания выиграла тендер на проведение инженерно-гидрогеологических изысканий на одном из крупных золотодобывающих производственных объектов Иркутской области.
Наш путь лежал от Северобайкальска до столицы золотоносного края города Бодайбо. Задача была нестандартной и осложнялась производственными факторами.
Цель изысканий — определить источники и характер подтопления производственных зданий, оценить риски и дать рекомендации по снижению активности процессов подтопления.
Лето подходило к концу. Наш путь начался с города Северобайкальска. Бригада буровиков — Евгений и Виталий — стартовала на двух грузовых машинах с Иркутска, и ко времени встречи они два дня как находились в пути. Мы присоединились к бригаде рано утром и направились на северо-восток в направлении Патомского нагорья.
Когда находишься в пути несколько дней вдали от крупных городов, несознательно погружаешься в некую медитацию.
В этом есть что-то магическое. Смена ландшафтов. Водные зеркала озёр. Отвесные скальные стены. Лесные массивы. Широкие долины рек сменяются песчаными дюнами. Скалистые участки гор двухтысячников, заснеженные вершины недавно выпавшего снега — красота нетронутой природы. Как добрый и верный друг, сопровождает тебя линия, уходящая далеко на восток Байкало-Амурской магистрали.
Путь и вызов к новому соревнованию между природой и человеком.
Проезжая вдоль БАМ, представляешь, как первые изыскатели ещё в 40-х годах ХХ века собирали первые данные о геологическом строении региона, проложили путь в глухой и на первый взгляд недружелюбной природе. Ощущение огромных масштабов строительства.
Некогда пустующие пространства сквозь десятилетия обрели жизнь. Магистраль, протянувшаяся с запада на восток на 4287 км. Было воздвигнуто 4242 моста и переправы. Северомуйские тоннель и обход. В условиях суровой и вдохновляющей природы более миллиона человек приняли участие вовсесоюзной стройке (108 национальностей). Отражение всесоюзной стройки нашло себя в архитектуре посёлков и станций. Дорога, изменившая уклад жизни коренного населения.
Особое воспоминание — встречи и общение во время непродолжительных остановок с местными жителями — строителями БАМа и молодыми по колениями, выросшими в отдалении от больших городов.
Связь только по железной дороге и разбитой грунтовке, а доставка килограмма груза стоит 26 рублей. Но жители края не теряют надежду — строят дома, создают семьи. Здесь другой мир и слышно эхо великих строек, золотых десятилетий отечественной геологии. Чувствуется некая тоска, вдохновение и желание повторить путь первопроходцев.
При отсутствии гостиниц ночевали под открытым небом у костра: успокаивающий шёпот горной реки, купол звёздного неба в пределах тёмных горных цепей, опускающийся холод, тепло таёжного костра.
Мысли о первопроходцах-изыскателях не покидали до посёлка Таксимо. Здесь наш путь уходил на север в сторону золотоносной провинции.
Поразили масштабы разработки россыпных месторождений региона. Сотни километров долин рек переработаны. Колоссальные объёмы отвалов. Разрастаются крупные карьеры. С мыслями о том, что впереди новые открытия, мы мчались на северо-восток.
Впереди три недели полевых работ. Возвращение домой. Камеральный этап продолжительностью в месяц. Успешно сданный проект. Но знакомство с удивительным по красоте краем навсегда оставило в памяти след.
Воочию увидеть верх и масштабы инженерной и строительной мысли. Победа над условиями и вызовами. Работу геолога, которая даёт тебе такие впечатления, не возможно не любить».
«В Саранпауле в советские годы в двух крупных геологических организациях — Сосьвинской ГРЭ и Полярно-Уральской Экспедиции — работали более тысячи геологов.
Предполагалось, что здесь недра очень богаты, и уже в то время здесь в огромных количествах добывали кварц.
Молодых геологов и буровиков приезжало много, со всего Советского Союза.
Вместе с приятелем мы приехали сюда из Армении, по направлению из Ереванского Политехнического института, горного факультета. Через год в Саранпауль прибыли ещё трое выпускников нашего факультета.
Получилось, что 5 специалистов из Армении руководили всеми 5 буровыми бригадами, и соревновались между собой за первые места. Нас шутливо называли «армянская буровая банда».
Отработать нужно было три года. Конечно, если сравнивать с тем, как жили в городах Армении, здесь был дикий край: дорог нет, дома небольшие деревянные, балки. Нас поселили в общежитии: была небольшая комната, которую мы занимали вдвоём.
Всего комнат было пять, плюс общая кухня, где мы все собирались.
Но мы не были брошенными, ГРЭ всем обеспечивала. Самое главное, было тепло — организовали центральное отопление. Продукты и всё необходимое нам привозили на баржах.
Завоз был раз в год, но всего всегда хватало. Быстрее всего всегда заканчивались вино-водочные изделия, и первая баржа, которая приходила весной, везла именно их. Мы её так и звали «пьяная баржа». И в первые дни после этого был большой праздник, если честно, даже жутковатый.
Да и вообще, мы жили хорошо — лучше, чем местные, например. И зарплата была хорошей — на родине бы столько не заработали. Я как буровой мастер был маленьким начальником, и у меня всегда были продукты. Их можно было обменять у местных на мясо или рыбу, которые они сами добывали. Те менялись всегда с радостью, «бартер» был в ходу.
Разведка тогда шла на перспективу: даже если прямо сейчас государству эти полезные ископаемые не были нужны, всё равно геологи и буровики работали, потому что стояла задача: регион изучить.
Геологи готовили планы, а мы — буровики — отправлялись в тайгу, работали там вахтовым методом. Буровая находилась на удалении от посёлка — на 50, иногда на 100 км. Сначала шли рубщики – прорубали дорогу, потом туда везли трубы, дизельную станцию, необходимую технику. Одной только глины для бурового раствора завозили 500 тонн в год.
Добраться в те места сложно: бездорожье. Зимой на тракторах или «газиках», а летом только вертолётом. Бывало, и больше суток до места добирались. На буровой жили в балках.
Поскольку я был мастером, половину этого домика занимал я один, это был мой кабинет. В другой половине жили ещё 3-4 человека. Связь с миром — по рации.
Каждый день в 9 часов докладывали, как обстановка, как идёт бурение, какие задачи и планы. Обычно на буровой жили по 15 дней. Получалось, полмесяца дома, в посёлке, а полмесяца тут. И это хорошо, если так: иногда и на 30 дней оставались, иногда и на 40.
А что делать, если, скажем, авария на скважине: мне нужно было обязательно там находиться — пока не ликвидируют. Конечно, не радовались, когда после 15 дней работы оказывалось, что нужно ещё оставаться: дома-то жена, потом и дети пошли.
Я сейчас вспоминаю, как мы жили, и сам удивляюсь — как справлялись? Но мы были молодые, ничего не боялись: ни снега, ни морозов. И мы ведь всё на себе таскали: воду, мешки, трубы. То есть чисто физически это была тяжёлая работа — на современных буровых проще.
К тому же, там целая компания была. Даже на буровой — бригада. Если с бригадой повезло, время шло незаметно. Хотя по-разному бывало, и с людьми довелось разными поработать.
Буровики День Геолога обычно не отмечали: мы всё больше в лесах. А геологи — да, обязательно, праздновали. У нас было такое противостояние, больше шуточное, конечно. Они нас за геологов не считали, да и вообще это была вроде как элита: всегда в чистой одежде, в кабинете, за отчётами и картами. А мы вечно на буровой, чумазые.
Подкалывали друг друга, но вообще-то дружно жили. Я всё думал: отработаю свои три года и домой вернусь. И потом всё казалось: завтра, завтра. Но к работе привык, а потом и женился, семья появилась. Так и остался: уже скоро будет 40 лет, как здесь живу».
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.