Марина Шарипова: на защите жизни и здоровья 998 человек.

Наследование профессии часто напоминает правила генетики: если в семье доминируют врачи, инженеры, ну или же шахтёры или геологи, то часто и дети выбирают тот же путь. В случае же с семьёй Марины Шариповой в качестве доминанты осталась только отрасль — профессии же разошлись кардинально. Дедушка героини был проходчиком на шахте и за долгие годы труда дослужился до командира военизированной горноспасательной части, а мама — фельдшер на АО «УК «Разрез Степной». Сама же Марина, когда поступала в СибГТУ, выбрала абсолютно новую для того времени специальность инженера по охране труда. Это был лишь второй выпуск таких специалистов, и направление абсолютно не имело привязки к добывающей отрасли. Однако девушка единственная на курсе защитила диплом по безопасности горного предприятия. И сразу после обучения связала свою судьбу с практически «семейным» разрезом «Степной». Там же познакомилась с будущим мужем.

— Очень сложно делать выбор в  пользу специальности, о которой почти ничего неизвестно в  силу её новизны. Тем более когда за плечами есть богатый опыт мамы и деда и можно пойти по  совершенно понятному пути. Что же привлекло в таком направлении, как охрана труда?

— Когда шла поступать, были небольшие вопросы: я совершенно не  знала, кто такой инженер по охране труда и чем он занимается. А  потом, как сейчас помню, увидела на стене в университете огромный красочный плакат с надписью: «Профессия будущего!». Пожалуй, именно после этого все сомнения отпали напрочь. И это действительно оказалось очень интересно. Вот что думает большинство людей об этой специальности? Что инженер по ОТ только и делает, что раздаёт СИЗы, маски и защитные средства. Только это лишь малая часть нашей работы. Такой специалист должен буквально разработать на предприятии систему сохранения жизни и здоровья работников в процессе их трудовой деятельности. Ещё с подвязкой к законодательным нормам, Трудовому кодексу и бюджету организации.

Ну и в полной мере направление для меня раскрылось, когда я на третьем курсе попала на практику на разрез «Степной». Это тогда было местом работы моей семьи, я столько про него в детстве слышала, вот и решила попробовать. Пришла в отдел охраны и сразу, без обиняков: «Здравствуйте, можно у вас пройти практику? Мне будет интересно». Меня взяли, и  я  каждые полгода в  течение двух лет приезжала именно в  этот отдел, где сейчас и работаю.

— Впечатляющий материал для дипломной работы.

— Точно! Помню, что из моей группы был диплом по теме безопасности на заводе холодильников и на деревообрабатывающем комбинате. У меня у единственной диплом касался добывающей отрасли: «О  совершенствовании работы отдела охраны труда разреза «Степной».

На защите присутствовали 9 членов комиссии, включая специалиста из МЧС, потому что в научном проекте у меня был раздел, посвящённый ликвидации последствий землетрясения в нашем профилактории БЕЛАЗов. К слову, термин «профилакторий» я ввела специально для диплома. На деле это просто гараж с ремонтным цехом, но наши мастера там именно «лечили» всю спецтехнику, ставили её снова на колёса, поэтому это определение так и просилось.

Моя работа всем так понравилась, что её даже отправили в Москву, а саму меня пригласили работать в МЧС города Красноярска. Очень польстило, но я сделала выбор в  пользу семейной традиции и родного разреза.

— Хорошую работу можно написать лишь на основе собственных впечатлений. Несмотря на семейные рассказы, всё в итоге часто оказывается не таким, каким видится из разговоров. Что тогда, в самом начале практики, вас больше всего поразило?

— Взрыв! Мне тогда впервые устроили экскурсию по предприятию. Смешно вспоминать, я была в  белой рубашке. Сейчас, конечно, при выезде на разрез я исключительно в спецодежде, но тогда я по неопытности совершила такую промашку. И вот я нарядная стою, жду. А когда всё, наконец, произошло, мне показалось, что у меня земля уходит из-под ног. Это сегодня, после разговора с нашим взрывником, я могу сказать, сколько у нас закладки и какой объём горной породы разрушится. А тогда, даже стоя на безопасном расстоянии, я видела эту взрывающуюся вереницу, когда рушится всё подряд, и было ощущение, что эта мощь доберётся и до нас. Но апофеозом всего было огромное облако. Знаете, пожалуй, сила и красота взрыва, а также ощущения в процессе восхищают меня даже сегодня, по прошествии стольких лет.

Ещё поразила огромная техника и  то, насколько виртуозно такими гигантами в карьере управляют операторы. И, конечно, запал моего руководителя и учителя Владимира Степановича Сташенко. С компьютерами он совершенно не умел работать, он разработал рабочую стратегию исключительно вручную на бумаге. В том числе благодаря его рабочему рвению я  «заболела» Степным и вернулась туда, проигнорировав МЧС. Даже несмотря на то, что пришлось помыкаться около 5 лет, чтобы снова оказаться на разрезе. Мне позвонили сразу, как только мой учитель вышел на пенсию, сказав, что другие кандидатуры они даже не рассматривали.

— Были попытки Вас отговорить, когда Вы приняли такое решение? Особенно от родных, которые, как никто, знают все нюансы отрасли.

— Не скрою, были люди, что пытались меня разубедить: «Марина, ты что? Это же опасный объект, и с работягами придётся ругаться, чтобы они соблюдали инструкции и технику безопасности». Но только не семья. Моя мама никогда не пыталась меня отговаривать, даже дедушка, царство небесное, который работал в шахте и лучше всех знал, что такое горняцкий труд, всегда меня поддерживал.

— С высоты полученного опыта Вы смогли бы сейчас в рассказах дедушки и мамы найти моменты, которые следовало доработать с точки зрения техники безопасности?

— Есть вообще такая негласная поговорка, что инструкции по охране труда писаны кровью. Каждый год, да даже каждый день выходят изменения и дополнения, касающиеся безопасности труда и охраны здоровья сотрудников. И они не идут ни в какое сравнение с тем, что было даже 10 лет назад. За это время и правила проведения реанимационных мероприятий изменились. Мне даже приходилось курировать свою маму в плане ведения документации и реализации нововведений, потому что фельдшерский здравпункт находится в подчинении отдела охраны труда.

— Споров с мамой на этот счёт не возникало?

— Ни разу не конфликтовали. Мама всегда ко мне прислушивалась, понимая, что я изучала вопрос и не говорю ей, как она должна работать, а помогаю сделать так, чтобы система была максимально отлажена и соблюдались все прописанные нормы.

— Ну а с «работягами», добытчиками были конфликты? Не было с их стороны возмущения, что их «поучает» молодая девушка?

— Ещё на практике меня назначили дублёром инженера по охране труда. Меня познакомили со всем руководящим составом, а у наших сотрудников я потом принимала соответствующие экзамены. Когда я вернулась после окончания вуза, мне большая часть коллектива сказала: «С возвращением». И вот уже 18 лет здесь, и ни разу не было высказываний вроде: «Поучает». Возможно, ещё и потому, что я каждому человеку стараюсь найти подход, лазейку. Со стороны я  понимаю, что негатив часто возникает из-за непонимания. Значит, нужно просто подобрать слова, что-бы у человека не осталось вопросов.

— Если не общение, то что самое сложное в вашей работе?

— Работа очень разнообразная, и в  ней достаточно непростых моментов. Раз в неделю у нас стабильно поездки на разрез и обогатительную фабрику. Организовываем проверки наличия спецодежды. Я человек мягкий и уступчивый, но в такие моменты могу быть очень строгой. Пару раз слышала в свой адрес от работников, что меня плохо знают: «Сегодня страшная женщина экзамен принимает».

Но самое сложное — это, пожалуй, защитить бюджет по ОТ. На всех нужно заказать костюмы, респираторы и  т. д. Моя задача здесь состоит в том, чтобы всех обеспечили.

Бывают ситуации (и это ни для кого не секрет) что предприятию иногда приходится затягивать пояс в трудные времена. И в таком случае моё дело проследить, чтобы сокращение расходов никак не сказалось на защите людей. Это колоссальный объём работы.

— А сколько человек сейчас на предприятии и сколько на вашем разрезе специалистов по ОТ?

— Сегодня у нас 998 человек, а как специалист по охране труда я одна, если не считать начальства и смежных отделов.

— Выходит, что иногда у вас экзамены и инструктажи могут весь день занять?

— Как я уже говорила, задач много, и бывает, что этот формат обучения происходит не каждый день. Но так как я стараюсь к каждому найти индивидуальный подход, общение действительно может занимать много времени.
Иногда даже не успеваю зайти в кабинет и раздеться. К 8 утра уже очередь — с нашего отдела начинается поступление на работу. Выдаю направления на профосмотр, а когда ко мне человек возвращается с подтверждением годности, я провожу подробный инструктаж. За это время я уже разработала подробную программу с включением видеофильмов о профессии и предприятии. Потом уже подробно беседуем, я что-то дополняю, отвечаю на вопросы.

— А как Вы с мужем познакомились? Может, тоже на инструктаже?

— Точно! Хотя сначала я долго телефон не давала, пыталась в себе разобраться, присматривалась: свой — не свой. Оказался своим.

— Наверняка без «подколов» со стороны коллег не обходится? Что-нибудь про то, что учить правила необязательно, жена и так пропустит.

— Не без этого. Хотя, отмечу, что экзамены мы принимаем комиссией — максимальная объективность. Никогда без причины никого на пересдачу не отправят.

А так, конечно, подшучивают постоянно: «Валера, спроси у своей, когда у нас следующий экзамен, — или, — разузнай у жены про медосмотр».

— А вообще, действительно, насколько часто пересекаетесь? Есть возможность повлиять на работу друг друга? Думаю, у вашего мужа однозначно не получится пройтись по объекту без каски.

— Не получится, но тут даже не во мне дело: он сам по себе очень ответственный. Хотя я и проверяю, чтобы удостоверение при нём всегда было, а там все необходимые отметки стояли. Но в остальном он очень примерный сотрудник. А пересекаемся мы с ним не очень часто. Только тогда, когда я попадаю в его смену на проверку или он приходит к нам на экзамены. Влияния тоже никакого нет: я управлять машиной не умею, могу разве что рекомендации дать. Хотя, так как наш отдел постоянно на связи с директором, я, бывает, получаю информацию о показателях каждого сотрудника. Конечно, ради интереса смотрю, как там мой отработал, сколько угля привёз. Дома ему потом рассказываю — он смеётся, мол, ничего от тебя не утаишь.

— Есть такие типичные эпизоды в кино, когда у супругов возникают конфликты именно из-за совместной работы. Как у вас в этом плане? Возникают какие-нибудь недопонимания?

— Абсолютно никаких конфликтов. Возможно, как раз из-за того, что я сама в этой отрасли работаю и знаю, насколько это тяжело: 12 часов за рычагами, всего полчаса на обед. Скорее, наоборот, приходится бороться с ним, чтобы отдохнул нормально. А то после смены приходит, ложится и уже спустя несколько часов вскакивает — боится день проспать. Приходится иногда применять профессиональные аргументы: сон также влияет на безопасность труда.

— А какие ещё рабочие качества или умения Вы с мужем применяете в семейной жизни?

— Муж очень внимательный, аккуратный, с отличным глазомером и отменной реакцией. Он настоящий виртуоз в своём деле, даже стал победителем конкурса профмастерства в номинации «Лучший машинист гидравлического экскаватора» в 2019-м. Мы тогда с ребёнком были зрителями, и сын маленький просто визжал, когда муж забрасывал ковшом экскаватора мяч в ведро. Очень гордились нашим папой. И, конечно, все эти качества, что помогли ему в профессии, он применяет и дома. Что в квартире сделано или собрано — всё его руками. Ему причём самому это нравится. Поэтому «Снегурочка» всегда знает, что подарить: дрель, шуруповёрт или сварочный аппарат.

Я же взяла на себя семейную бухгалтерию. Мой начальник говорит, что я дотошная: этому качеству я нашла применение и дома.

Муж следит, чтобы дома всё работало и светилось, а я — чтобы было оплачено и куплено. Обязанности поделили поровну.

— Переживаете друг за друга?

— Очень! Бывает, когда муж на смене, услышишь о том, что какие-то трудности возникают на дороге или остановка экскаватора, так сразу ушки на макушке и слушаю во всю. Объект ведь очень опасный.

— Сын у вас пока маленький, но рано или поздно будет выбирать профессию. И велика вероятность, что он захочет пойти по стопам родителей. Стали бы отговаривать его в таком случае? Или, наоборот, есть соблазн поспособствовать тому, чтобы в семье со временем стало два специалиста по технике безопасности?

— Знаете, я действительно не думала об этом. С одной стороны, на руководящих постах в отделе охраны труда, на мой взгляд, должен всё же быть мужчина. Поэтому я сама отказалась от должности начальника отдела, когда мне предлагали. В целом ряде ситуаций на таком предприятии строгость не поможет, там нужна будет именно жёсткость. Может быть, ему бы и подошло.

Но пока сын ещё маленький, три года, а уже вовсю разговаривает о том, что будет, как папа, уголь копать. У нас что ни игрушка, то экскаватор. Только это детский восторг, и он ещё может пройти.

Если что, мы с отцом всегда сможем что-то подсказать и помочь советом. Но сейчас у меня ещё есть возможность об этом не думать. Поживём — увидим.

Беседовала Мария Бобова

Перейти на страницу проекта "В помощь шахтеру"