Геологоразведочные работы в России: что будет завтра?

Эксперты очень оптимистично оценивают перспективы российской золотодобывающей отрасли: и первое место среди стран-добытчиков в мире России светит, и 600 тонн золота в год видятся вполне реалистичными.

Однако, чтобы добиться таких результатов и удерживать планку в будущем, отрасли нужна постоянная подпитка — запасы, разведка и доразведка. Сегодня качество МСБ в России одно из самых высоких в мире. Но что будет завтра?

О текущих результатах и перспективах геологоразведки рассказал генеральный директор ФГБУ «ВИМС» Олег Казанов, участник форума «Майнекс». Своё выступление Олег Владимирович начал с объяснения: «Что заставило практикующего геолога впасть в грех статистики?».

На самом деле тут всё понятно, ведь «ВИМС», по сути, совмещает ипостаси исследовательского центра Роснедр и крупного геологоразведочного предприятия, через которое проходит 200–300 тыс. метров керна в год. Всё это даёт возможность представить «объёмный взгляд» на процесс, на ситуацию с ГРР в России.

Как посмотреть

Как известно, всё всегда зависит от точки зрения. Вот и на результативность ГРР и проведённых в части недропользования реформ тоже можно посмотреть по-разному. Комментируя данные за десять прошлых лет, Олег Казанов предложил представить, что данные эти презентует федеральный чиновник от геологии в докладе другому чиновнику, более крупному.

Посмотрим на ситуацию с лицензированием. За 10 лет (с 2011-го по 2021 годы) зафиксирован рост числа лицензий в 2,5 раза, и в 2021-м в России насчитывалась 9561 действующая лицензия. Причём до 2014 года рост был совсем небольшим, и показатели стабильно держались в районе четырёх с небольшим тысяч лицензий.

Прорыв случился, когда в России ввели заявительный принцип лицензирования, и именно он в последние годы обеспечил столь заметное изменение показателей. И это вроде бы хорошо, ведь для того эти изменения и предпринимались, чтобы всколыхнуть интерес компаний к геологоразведке. Не менее радостен планомерный рост финансирования в ГРР: в 2020 году речь идёт о 52,9 млрд рублей, вложенных в поиски, оценку и разведку.

Причём здесь опять же всё большую роль играет заявительный принцип, и в последние годы лицензии на геологическое изучение (поиск и разведку) редко выдаются по какой-то иной схеме.
С каждым годом инвестиции в ГРР в России растут, эта тенденция сохраняется с 2014 года.

Правда, дела обстоят так, только если не вводить дефлятор: в ценах 2020 года получается, что всплеск инвестиций пришёлся на 2012 год, и с тех пор мы никак не можем достигнуть того уровня. При этом есть и ещё одна цифра — физические объёмы бурения, и это реальность, которая объективно показывает активность геологоразведочных работ.

И тут цифры реально растут, и именно заявительный принцип обеспечивает прирост. В 2020 году пробурили 3603 погонных метра, 1046 из них обеспечили обладатели лицензий, полученных по новым правилам, именно этот сегмент драйверит процесс, поскольку прочие объёмы бурения стабильно держатся в районе отметки 2500 погонных метров.

«Заявительный принцип действительно становится одним из основных драйверов активизации ГРР на территории России. Очень быстро растёт количество выданных лицензий, особенно за счёт лицензий на россыпное золото, хотя не только на него. Заявительный принцип сам по себе является стимулирующей мерой, но есть и меры, которые накладываются на него.

Например, распространение принципа свободного лицензирования объектов с ресурсами P1 и P2 в Арктической зоне и Дальневосточном ФО дополнительно усиливает сложившуюся тенденцию — и в части роста числа лицензий, и в части роста объёмов финансирования», — отмечает Олег Казанов.

Читайте также: «Лицензионные участки по заявительному принципу. Плюсы и минусы».

Роль государства

И теперь начинаются подводные камни, о которых отлично знают специалисты «ВИМС», являющиеся активными участниками данного рынка. Возникает вопрос: а сколько нам в стране нужно участков для лицензирования? Число лицензий, выданных по заявительному принципу, каждый год растёт.

Если в 2014 году, когда вся эта история только начиналась, выдали всего 28 лицензий, то в 2020-м их было уже 1410, притом, что удовлетворили только порядка 50% заявок. Но сколько из них было обеспечено прогнозными ресурсами? В «ВИМС» подсчитали: в 2020 году 74 участка были обеспечены ресурсами категорий P1 и P2, и 181 — категории P3. Причём в последние годы число таких участков снижается.

«Мы воспринимаем наличие прогнозных ресурсов как факт того, что государство, перед тем как отдать участок под лицензирование, обеспечило его какой-то подготовкой ресурсов. Ладно, бог с ними, с P3, хотя бы P1 и P2.

И если мы посмотрим на статистику без учёта лицензий на россыпное золото, то окажется, что 70–80% участков выдаются вообще без каких-либо ресурсов. С точки зрения распорядителя недр, это нонсенс, но это факт.

Получается, что государство в качестве агента геологоразведки недропользователю пока не очень-то и нужно.

За средства федерального бюджета ВСЕГИИ в соответствии с государственным заданием генерирует 40 площадей в год, обеспеченных прогнозными ресурсами категории P3. За счёт федерального же бюджета выполняются также поисковые работы, считанное количество участков. То есть существует колоссальный разрыв между тем, что государство может предоставить, и тем, что недропользователь хочет взять.

В этой связи встаёт вопрос: а надо ли государству заниматься поисками? Может быть, ему стоит сделать шаг назад, уйти в региональные работы завершающего этапа. Они сейчас проводятся под наименованием прогнозно-минерагенических работ, и результатом становятся площади, подготовленные для ведения поисков.

Сами же поиски оставить для некоторых специфических задач, которые будут возникать в связи с потребностями государства в конкретный момент времени, причём в очень небольшом объёме», — рассуждает Олег Казанов.

Не так, как в Канаде

И вернёмся к заявительному принципу. Как все помнят, когда его вводили в России, звучала совершенно чёткая мотивация: создать в стране класс компаний-юниоров. Мол, для настоящих юниоров текущий порядок лицензирования очень сложен, поэтому мы введём заявительный принцип и тем самым запустим широкую предпринимательскую активность, юниорные компании будут заниматься геологоразведкой, потом будут передавать объекты мейджерам, и станет у нас отрасль развиваться, как в Канаде и Австралии.

Помните такие рассуждения? А теперь давайте посмотрим, что из этого вышло. Специалисты «ВИМС» решили проанализировать, кто является обладателями лицензий, полученных по заявительному принципу, и условно разделили компании на юниоров и «не юниоров». Согласитесь, сложно причислить к юниорам ПАО «Полюс», даже если речь идёт о его «дочке».

Не являются юниорами в классическом смысле слова и обладатели лицензий — пусть не холдинги, но это в любом случае недропользователи. Всё-таки юниор — это молодая компания, которая не занимается добычей.

Так вот, если взглянуть на ситуацию с россыпным золотом, 66% выданных лицензий приходится на юниоров, «не юниорам» остаётся меньше половины — вроде бы неплохо. Но кто обеспечивает финансирование? 57% инвестиций обеспечивают как раз «не юниорные», то есть эксплуатирующие компании.

С золотом коренным всё еще интереснее: если по количеству лицензий можно говорить о паритете (51% против 49% в пользу юниоров), то с точки зрения финансирования ни о каком равенстве и речи быть не может: в 2020  году юниоры вложили только 7% от общего объёма средств. В среднем за последние пять лет этот показатель держался в районе 10%.

То есть задача, которая стояла перед введением заявительного принципа, сегодня реализована ровно наполовину: геологоразведку удалось стимулировать, но вот вызвать к жизни юниорное движение вряд ли. Да, такие компании в России появились, но примеров реальных юниоров, которые «подносят снаряды» мейджерам, примеров реальных сделок — раз, два и обчёлся.

«Есть объективные причины такого положения дел. Как оказалось, юниоры — это цветы, которые на голых камнях не растут, им нужна питательная почва в виде системы привлечения финансирования», — делает вывод Олег Казанов.

Приходится признать, что на данный момент заявительный принцип сработал, но больше как инициатива, которая упростила жизнь крупным компаниям. Как в Канаде, пока не получилось.

Время гигантов

Ещё один важный момент отметил Олег Казанов. Нынешний период войдёт в историю как время ввода огромных объектов. Они все на слуху, и речь идёт не только о золоторудных или полиметаллических месторождениях: «Михеевское», «Томинское», «Олимпиадинское», «Удоканское», «Надеждинское», «Наталкинское», «Малмыжское», «Сухой Лог», разумеется — куда же без него.

И это не полный перечень объектов, которые недавно запустились или готовятся к запуску. Вокруг гигантов концентрируются ГРР — и в физических объёмах, и в денежных. И каждый новый пересмотр этих объектов, каждое новое ТЭО даёт увеличение объёмов. Пожалуй, такого в российской добывающей отрасли ещё не было.

Что же из этого следует?

По прогнозам «ВИМС», в ближайшие годы заявительный принцип будет способствовать привлечению финансирования в ГРР — и на россыпное, и на коренное золото. Это касается и самих лицензий, полученных таким образом, и разведочных и добычных лицензий, которые будут появляться как результирующие. Ожидается, что в 2028 году они обеспечат 22,5 млрд рублей инвестиций в ГРР.

Но достаточно ли этого, чтобы компенсировать ожидаемое снижение активности ГРР, связанное с тем, что нынешние крупные объекты геологоразведки станут объектами эксплуатации? В «ВИМС» считают, что нет, недостаточно.

По прогнозам специалистов, пик инвестиций в ГРР придётся на уже завершившийся 2021 год — это ориентировочно будут 62,4 млрд рублей, включая 12,2 млрд, которые обеспечит заявительный принцип. А вот дальше суммы будут всё меньше.

«В своих прогнозах мы не учли два момента. Во-первых, через пять лет ГРР на крупных объектах всё-таки не совсем заканчиваются, имеются афтершоки в виде геологического изучения глубоких горизонтов и флангов, что будет выравнивать картину.

А во-вторых, то, что эти объекты переходят в стадию эксплуатационной разведки. Однако фактически нас ждёт стабилизация на уровне 60–70 млрд рублей инвестиций в ГРР, и драйверов для дальнейшего роста пока нет», — заключил Олег Казанов.

Текст: Кира Истратова