Завод ООО «РудХим» является уникальным производством полного цикла. Научно-производственный потенциал и опыт сотрудников позволяет по заданию Заказчика разрабатывать и изготавливать богатый ассортимент эмульгаторов и реагентов.
Реклама. ООО «РудХим», ИНН 3121001572
Erid: F7NfYUJCUneP3WaHH2tX
Бизнес и риск — две константы, сопровождающие вне пространства и времени мировые процессы на арене делового Колизея. Причём с каждым годом противостояние «гладиаторов» становится более жестоким из-за изменений условий горнодобычи, в том числе и со стороны государства. В связи с этим приоритеты разработок в полной мере обрели нездоровую зависимость от географической дислокации районов добычи и потребления полезных ископаемых, высокой капиталоёмкости отрасли и ценовой конъюнктуры.
В сложившейся ситуации грани инвестиционных потоков принимают ясные очертания в зависимости от того, насколько хорошо государства, недропользователи и инвесторы понимают природу инвестиционных рисков в отрасли. Казалось бы, головокружительный успех прошлых лет для добывающей отрасли должен стать руководством к дальнейшему прогрессу, но, как показала практика, слепо следовать устоявшимся канонам не получится. В силу того, что в нише горнодобычи наметился период коррекции рыночных отношений, многие участники занялись глубоким анализом природы рисков отрасли и того, каким образом риски влияют на стоимость горных предприятий и экономические решения инвесторов.
Глобальность отрасли открывает особые горизонты, когда международные компании инвестируют в российские активы, а российские инвесторы, соответственно, активно приобретают месторождения за рубежом. При этом в любом случае инвестор, вкладывающий свои денежные средства в весьма рискованные и капиталоёмкие проекты, в первую очередь ожидает именно получить максимальный доход. Выбор страны для долгосрочных инвестиций всецело обоснован личным представлением о её инвестиционной привлекательности. В это же время каждое из государств как владелец недр вступает в нешуточную конкуренцию за право быть в эпицентре востребованности в среде инвесторов за счёт предложения более привлекательных преференций. Но и ожидания государств от сотрудничества сводятся к такому минимуму, как справедливая рента от использования недр, которая составляет их инвестиционный доход.
Рынок, как правило, формирует стоимость активов недропользования, где всегда есть место меняющимся рискам на разных стадиях горного проекта, отсутствию у активов в отрасли альтернативы использования, подверженности отрасли риску цикличности и рыночным рискам. Учитывая это, существует немаловажная деталь в добывающей отрасли — высока степень неопределённости инвестиций. Ну а на сегодняшний день этот уровень этой неопределённости вообще необычайно высок в мировой экономике, когда негативное влияние ощутили все отрасли, и горная в том числе.
В большинстве случаев анализируют инвестиционные характеристики горной отрасли с точки зрения её относительного размера среди других инвестиционных активов. Доля горнодобывающей промышленности сквозь призму стоимости акций горных компаний составляет всего лишь порядка двух-трёх триллионов долларов США. Для наглядности, совокупный размер стоимости каждого из трёх основных классов инвестиционных активов — недвижимости, долговых бумаг и акций — составляет десятки триллионов долларов. Допустим, если глобальным инвесторам придёт в голову диверсифицировать свои портфели, переложив капитал из любого из трёх крупнейших классов активов, то в результате 1% изменения этих вложений удваивает капитализацию всей горной отрасли. Таким образом, влияние на отрасль и рынок в целом при изъятии инвестиций из горных активов и добавление их в сегмент долговых ценных бумаг или в акции других отраслей будет весьма существенным.
Ещё одним важным фактором в данном контексте считается наличие двух групп компаний с совершенно разными рисками — крупных добывающих компаний, мейджоров, и очень небольших, занятых, в основном, геологоразведкой компаний-юниоров. Поэтому когда речь идёт о важности юниорных компаний для развития отрасли и необходимости поддержки, в том числе и со стороны государства, то обязательно обращают внимание на статистику. Именно статистические данные являются неоспоримым подтверждением того, что в основной своей массе юниоры всего мира именно тратят деньги, и при этом не генерируют денежный поток. В то же время, создавая будущую стоимость активов и сырьевую базу для будущих производств, они составляют такое нужное звено отрасли, как часть её инвестиционной «пищевой цепочки». Причём развитие юниорные компании получают только при наличии соответствующей инвестиционной инфраструктуры и достаточного числа инвесторов, понимающих этот бизнес и готовых принимать на себя высокие риски.
К тому же существует два принципиально разных подхода к предпринимательскому риску, которые условно разделены на европейско-азиатский и англо-саксонский. Их типичные различия отражает структура финансирования большинства североамериканских или австралийских компаний всех отраслей, где по большей части представлен либо публичный акционерный капитал, либо публичный долг. У классической европейской компании, не имеющей ничего общего с добычей полезных ископаемых, финансирование ведётся посредством основного частного долга или банковскими займами. Капитал же для развития наиболее рискованных отраслей в мировой практике — именно акционерный. Поэтому базисом инвестиционной инфраструктуры при обслуживании юниорных компании выступают биржи Торонто, Лондона и Сиднея.
В данном аспекте понимание регуляторами и инвесторами природы предпринимательских рисков особенно важно для развития добывающей отрасли и для юниорных компаний в первую очередь. Так как у абсолютно всех юниорных компаний совокупно в лучший год потери составляют несколько миллиардов долларов, а в самый плохой период могут вылиться почти в десяток миллиардов. Юниорные компании призваны привлекать деньги с публичных рынков, и потери в 10 миллиардов долларов в год несущественны, ибо все инвесторы в этот класс компаний рискуют, но при этом продолжают создавать будущее отрасли.
Устойчивая тенденция убыточности для юниорных компаний как класса активов, а также низкая, около 5%, доля финансовых успехов является красноречивой демонстрацией, почему ни банки, ни государственные инвестиции не могут стать источниками их финансирования. На данной стадии риски отрасли слишком высоки для подобных инвесторов.
Как показывает практика, когда инвесторы пришли к выводу, что причиной падения стоимости компаний стала не только и не столько коррекция на рынке, как недоработки или грубые просчёты менеджмента, действия следуют незамедлительно. Так, к примеру, в одночасье заменили всех глав крупнейших добывающих компаний. А свежеиспечённые руководители подвергли упразднению промежуточные структуры, стали экономить на операционных затратах, снижать капитальные вложения и продавать непрофильные или экономически неоптимальные активы. В условиях падающих цен на металлы участились и попытки вести первоочередную отработку участков месторождений с повышенными содержаниями, что давало временное улучшение экономических показателей отработки, но могло быстро и надолго, если не навсегда, обесценить оставшуюся сырьевую базу таких объектов.
В этом ключе государство выступает весьма заинтересованной стороной в развитии горнодобывающих компаний и ратует за наращивание новых инвестиционных программ взамен выбывающим из ресурсной базы. Анализ динамики потребности в трудовых ресурсах и капитале типичного крупного горного проекта показывает, что пик потребности вышеуказанных категорий и, что весьма важно, максимальный вклад в региональные и национальный валовый продукт приходится на период строительства рудников и фабрик. Поэтому в этот момент затраты инвесторов почти гарантированы, а в отношении времени и размера получения прибыли процесс как всегда остаётся за гранью неопределённости.
Ни для кого не секрет, что до начала строительства любого рудника или шахты требуется не один год на поисково-геологоразведочные работы. И тут совсем не кстати вырисовывается снижающиеся сегодня результативность геологоразведки и эффективность капитала в отрасли. Наглядным примером столь негативной тенденции и её последствий может служить ситуация 2013 года, отразившаяся в данных Международного Энергетического Агентства, когда прирост капитальных затрат в нефтегазовой отрасли за последние 10 лет, составил почти 200%, а прирост добычи — всего 14%. В отличие от цен на металлы, цены на нефть оставались относительно стабильными, однако затраты в обеих отраслях продолжали расти по 20% в год. Всё это происходило при отрицательных реальных процентных ставках и средней доходности на инвестированный капитал для сегмента вертикально интегрированных нефтяных компаний в 2013 в 0,8%.
Также частично снизить риски инвестирования в отрасли помогала и дополнительная информация о геологии и технологиях отработки и стоимости строительства горного проекта. По мнению отраслевых специалистов, стадия завершения ТЭО у горных компаний предполагала и способность предвидеть затраты с точностью 5%-10%, потому как без прогноза ситуации ни один банкир не стал бы финансировать проект. Хотя с практической точки зрения подтверждений данному мнению нет.
Не удивительно, что львиная доля компаний, которые уже в прошлом «слили» не один миллиард долларов на проектах, которые прошли стадию ТЭО, станет слепо следовать прежней стратегии. Наоборот, для них риск должен быть оправдан, и потому они со всей присущей осторожностью будут, словно под микроскопом изучать предмет инвестиций. В этом русле антирекордсменом стал крупный золотодобывающий проект в Южной Америке, который начался с оценки затрат в миллиард долларов, а закончился потерей со стороны инвесторов около 4,5 миллиардов долларов. В процессе работы над этим проектом оценка затрат неоднократно менялась и достигла отметки в восемь миллиардов долларов. Но проект остановился из-за массы негативных факторов: плохая работа подрядчиков, ошибки проектирования, инфляция затрат, удлинение графика строительства, и как не прискорбно, сложности с регуляторами.
Последние прогнозы Международного Энергетического Агентства сводятся к тому, что «процесс корректировки на нефтяном рынке редко проходит гладко, однако в основном сценарии аналитиков мировой рынок вновь устанавливает равновесие на уровне 80 USD/барр. с последующим повышением цен в 2020 году. Потребление растёт в среднем по 900 000 барр./день ежегодно до 2020 года, однако последующий подъём до 103,5 млн барр./день в 2040 году замедляется из-за более высоких цен, поэтапной ликвидации субсидий (при условии, что реформа не останавливается даже с ростом цен на нефть), политики энергоэффективности и перехода на альтернативные виды топлива. Совокупное потребление нефти Соединенными Штатами, ЕС и Японией к 2040 году падает примерно на 10 млн барр./день. Текущее снижение расходов (около 20% в 2015 году) на разработку месторождений и добычу приводит к тому, что совокупная добыча странами, не входящими в ОПЕК, достигает своего пика до 2020 года на уровне около 55 млн барр./день. В росте добычи странами ОПЕК лидируют Иран и Ирак, однако обе страны сталкиваются с серьёзными проблемами: последний — с риском нестабильности, а Иран — с инфраструктурными и институциональными проблемами; и потребностями Ирана в технологиях и масштабных долгосрочных инвестициях (при условии успешного завершения процесса по смягчению санкций). Ежегодное инвестирование в разведку и добычу нефти и природного газа по всему миру в размере 630 млрд долларов США (среднегодовая сумма, которая расходовалась в отрасли в течение прошлых пяти лет) необходимо только для компенсации снижения добычи на существующих месторождениях и удержания будущей добычи на сегодняшнем уровне. Текущий переизбыток нефти не должен стать поводом для расслабления в вопросах безопасности нефтяного рынка. Короткий инвестиционный цикл сланцевой нефти и её способность быстро реагировать на ценовые сигналы меняет схему работы нефтяного рынка, однако интенсивность разработки её запасов в Соединенных Штатах в конечном итоге приводит к увеличению затрат. Добыча нефти малопроницаемых пород в США притормаживается в ближайшей перспективе, но возобновляет свой победный марш по мере восстановления цен, при содействии непрерывного совершенствования технологий и повышения эффективности. Однако рост добычи нефти малопроницаемых пород в конечном счёте ограничивается растущими затратами на производство, по мере того как операторы истощают «лакомые кусочки».
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.