Завод ООО «РудХим» является уникальным производством полного цикла. Научно-производственный потенциал и опыт сотрудников позволяет по заданию Заказчика разрабатывать и изготавливать богатый ассортимент эмульгаторов и реагентов.
Реклама. ООО «РудХим», ИНН 3121001572
Erid: F7NfYUJCUneP3WaHH2tX
22 млн тонн — такой сырьевой базой РМ и РЗМ располагает Россия на сегодняшний день, и этот объём полностью обеспечивает сырьевой суверенитет страны. Однако очевидно, что между запасами в недрах и смартфонами, электромобилями, микрочипами и другой высокотехнологичной продукцией существует огромная пропасть. Россия намерена перепрыгнуть эту пропасть в рекордно короткие сроки.
Что уже удалось сделать, как идёт реализация заявленных проектов и каких мер поддержки сегодня не хватает отрасли? Эти вопросы вынесли на обсуждение участники круглого стола «Редкие и редкоземельные металлы», который состоялся в рамках «Технопрома-2024».
По данным Минпромторга, Россия уже сегодня располагает всеми сырьевыми ресурсами РМ и РЗМ. Наши запасы составляют 22 млн тонн, а мировые — 130 млн тонн. Таким образом, на нашу страну приходится 17%, и по этому показателю мы занимаем второе место в мире после Китая. И всё было бы прекрасно, если бы в России существовали полноценные цепочки от добычи и переработки РМ и РЗМ до создания готовой продукции.
Например, имея 8% мировых запасов ниобия, мы только добываем и перерабатываем этот металл — дальнейшие переделы не развиты. Запасы лития в России — 6% от мировых, но добычи нет, хотя есть следующие технологические этапы. Если сравнить Россию и Китай, то окажется, что Поднебесная не просто располагает большими запасами — она имеет сбалансированную индустрию, где существуют все этапы: от добычи руды до вторичной переработки металлопродукции.
Эти бреши наши предприятия при поддержке государства и стремятся закрыть, причём целевые сроки очень сжатые. Цель, сформированная «наверху», такова: к 2026 году российская промышленность должна быть обеспечена редкозёмами на 50%, а к 2030 году — на все 100%.
Конечно, тема редких металлов возникла в российской промышленности не сегодня. Заместитель директора департамента государственной политики и регулирования в области геологии и недропользования Минприроды России Александр Темнов напомнил об огромной работе, которую проделали советские и российские социалисты, и о том, что наша страна накопила огромные компетенции в сфере выявления, описания, оценки редкометалльных месторождений. Подтверждение тому — многочисленные открытые объекты, на которых мы, кстати, по сей день ведём добычу.
Дело в том, объясняет специалист, что редкие металлы — вещества особые, и целый комплекс факторов делает работу с ними, от выявления до переработки, очень сложной. Из очевидного: редких металлов в недрах мало, то есть куда меньше, чем других элементов. Например, ниобий и алюминий — два конструкционных металла, но первого в 4000 раз меньше, чем второго.
РМ очень специфичны по своим физическим и химическим свойствам. Эти элементы присутствуют в недрах в огромном многообразии минеральных форм: тот же ниобий, например, образует целых 90 минералов. К тому же РМ часто являются попутными: они рассеяны в месторождениях чёрных и цветных металлов.
Геология является предпосылкой технологических особенностей: на каждый редкий металл приходится много различных типов месторождений, и каждый из них специалисты долго и дотошно изучают, предлагая различные концепции отработки.
К тому же РМ «очень неравнодушны друг к другу»: в одном месторождении может быть 3, 5, 10 и даже 20 компонентов. То есть почти всегда речь идёт о комплексных месторождениях: другой случай — это большая удача. Это очень осложняет работу с ними, ведь металлы нужно обнаружить, выделить и разделить. Во-первых, для редкометалльных минералов характерен микронный размер. Во-вторых, элементы имеют близкие свойства, что и затрудняет разделение. Ну в-третьих, руда содержит большое количество сопутствующих вредных компонентов, таких как фосфор, железо, кремний, радиоактивные элементы, которые также нужно отделить от редкоземельных.
«Всё это в совокупности говорит о том, что редкие металлы с точки зрения геологии, руд — это сложнейшая тема, одна из самых сложных в части геологии, выделения и разделения этих компонентов», — подчеркнул Александр Темнов.
Пройдёмся последовательно по актуальным задачам, которые сегодня стоят перед российской редкометалльной отраслью.
Сегодня в России разрабатываются несколько редкоземельных месторождений, подробнее о них мы расскажем ниже. Кроме того, как рассказал Александр Темнов, четыре месторождения: три литиевых и одно ниобиевое — в прошлом году передали недропользователям. Плюс есть объекты, на которые уже выдана лицензия.
«Сейчас мы ведём активную работу, для того чтобы снять какие-либо препоны, препятствующие освоению этих объектов. Понятно, что есть общерыночные вопросы, но мы сосредоточились на тех моментах, которые находятся в нашей компетенции или компетенции дружественных органов власти. Это вопросы леса, земли, помощь в разработке технологий, организации логистики и другие темы, которые поднимают недропользователи, а мы берем на карандаш», — заверил г-н Темнов.
Помимо привычных рудных месторождений в числе источников РМ специалист назвал месторождения углеводородного сырья, где эти элементы присутствуют как попутные, техногенные объекты, а также лом как сырьё для вторичной переработки.
При этом эксперт настаивает: даже при наличии мощной сырьевой базы нужно искать новые месторождения.
«Мы работаем над активизацией геологоразведки и сосредотачиваем усилия, прежде всего федеральные, на интенсификации ГРР. При этом если раньше редкометалльные месторождения можно было выявить относительно просто — по радиоактивным аномалиям, то на сегодняшний день требуется очень серьёзный высокотехнологичный комплекс разведочных методов», — отметил Александр Темнов.
Но это лишь первый блок работ, продолжает специалист. Необходим и второй, чтобы объект стал промышленным, ведь выявленное рудное образование — это ещё не месторождение.
«Появились новые технологии оценки технологических свойств, так называемое геотехнологическое картирование или моделирование. Они позволяют подвести объект к стадии промышленного, поставить его на баланс и передать освоение», — уточнил спикер.
Следующая задача, к решению которой также подключается Минприроды, — это формирование технологий по всей цепочке: от месторождения до конечного продукта. Самое главное, говорит г-н Темнов, чтобы эта цепочка была конкурентоспособной. Технологии ради технологий нам не нужны.
И ещё: каких-то мировых сырьевых звёзд у нас, увы, нет, констатирует эксперт.
Нет в России таких месторождений, которые немедленно сумеют обеспечить недропользователям приемлемую рентабельность и монетизацию. В любом случае это будут сложные объекты, а значит, нужны нетрадиционные подходы к решению технологических задач.
«По поручению руководства страны мы разработали предложения по формированию федеральной научно-технической программы (ФНТП), направленной на обеспечение технологий полного цикла для дефицитных видов стратегического сырья, львиную долю из которого имеют редкие металлы.
Структура ФНТП включает в себя „упаковку” технологической цепочки, разработку технологий, в том числе с государственным софинансированием. Отдельной задачей является разработка оборудования для этих технологий, а также химических реагентов», — рассказал Александр Темнов.
Пакет, который сформировали г-н Темнов и его коллеги, на сегодняшний день включает в себя 150 технологий — это не окончательная цифра. Самое главное, говорит эксперт, что все они привязаны к конкретным узлам конкретных цепочек для конкретных металлов. Памятуя об установке не создавать технологии ради технологий, специалисты не пытались сформировать подход к некому будущему месторождению, которое, может быть, запустят лет через 50.
«Пожалуй, задача на ближайшие сроки — это переход от дискуссионных этапов к практической реализации конкретных проектов. Очень на это рассчитываю, потому что, по моему субъективному мнению, пауза слишком затянулась. Уже достаточно мер поддержки принято, сейчас нам нужно определиться, чего конкретно не хватает для каждого проекта, оперативно принять решения и реализовывать их в ближайшие месяцы или годы. Не нужно с этим затягивать», — подытожил г-н Темнов.
Добыча редкого металла — лития — вот-вот начнётся в России. Пока такого производства в нашей стране нет, хотя работают промежуточные переделы по выпуску моногидрата лития и металлического лития. Этим предприятиям нужна сырьевая база, и сейчас к запуску готовятся сразу несколько ГОКов. Ожидается, что самым мощным из них станет Колмозёрский, который будет отрабатывать одноимённое месторождение в Мурманской области.
В текущем номере журнала мы публикуем большой материал, подробно рассказывающий о состоянии литиевой отрасли, поэтому здесь скажем лишь несколько слов о ходе работ на будущем Колмозёрском ГОКе, который строит совместное предприятие «Росатома» и «Норильского никеля» — «Полярный литий».
Месторождение, о котором идёт речь, на сегодняшний день является нашим крупнейшим литиевым объектом. В руде Колмозера содержится 1% ценного компонента в пересчёте на оксид лития. Это довольно высокий показатель, по которому месторождение не уступает мировым аналогам.
Сегодня на объекте завершаются геолого-разведочные работы, специалисты предприятия разрабатывают технологию, идут проектно-изыскательские работы на инфраструктуру и подготовка ТЭО кондиций. Утверждение запасов в ГКЗ намечено на 2025 год.
Добывать руду «Полярный литий» планирует открытым способом. По словам главного металлурга предприятия Александра Летюшова, предприятие обеспечено запасами (балансовые запасы составляют 75 млн тонн руды высоких категорий) примерно на 40 лет при запланированном объёме добычи 2 млн тонн руды в год.
Руду будут перерабатывать на обогатительной фабрике, которая появится здесь же. Запланирована комбинированная гравитационно-флотационная схема. Ежегодно ОФ будет производить порядка 350 тонн сподуменного концентрата. Следующий этап — переработка на ХМЗ с получением 22,5 тыс. т карбоната лития и такого же количества гидроксида лития. Это продукция батарейных сортов — сырьё для создаваемых высокотехнологичных производств.
Сейчас «Полярный литий» занят инфраструктурой. На данный момент в районе, где расположено Колмозёрское месторождение, её фактически нет. До райцентра — посёлка Ловозеро — порядка 86 км, причём из дорог — только зимник. По нему на объект и завозят необходимое оборудование. К 2027 году предприятие намерено построить грунтовую дорогу и технологический проезд, а к 2028 — автодорогу с твёрдым покрытием. На тот же год намечено завершение строительства ЛЭП. Тогда же, в 2028 году, «Полярный литий» планирует запустить ГОК, а к концу 2030 года — ещё и ХМЗ.
Колмозёрский ГОК откроет литиевую цепочку, которая должна протянуться от руды до электромобиля. Гидроксид и карбонат лития станут сырьём для производства различной продукции, в том числе и катодных материалов, они же необходимы Калининградскому заводу литийионных батарей. Ожидается, что к 2030 году вклад «Полярного лития» в импортозамещение карбоната лития составит 55%.
Но есть у нас и действующие предприятия. С 2022 года в Томской области работает Туганский ГОК «Ильменит» (также входит в структуру «Росатома»). Точнее, запущена первая очередь по переработке 575 тыс. рудных песков. Продукцией предприятия являются титансодержащие концентраты, а также циркониевый концентрат, стекольные и фракционные пески.
Генеральный директор ТГОКа Константин Шепталин отметил, что всё-таки существует огромная пропасть между запасами и реально работающими ГОКами. Так, сегодня в России есть 30 месторождений титансодержащей и 25 — цирконийсодержащей руды, но только три предприятия, которые добывают эти ПИ. Это Ковдорский ГОК — производитель баделлитового цирконийсодержащего концентрата; Ловозёрский ГОК, выпускающий лопаритовый концентрат, где присутствует титан, и Туганский ГОК, где есть и то, и другое.
И ильменитовый, и циркониевый, и рутиловый концентраты Россия сегодня импортирует, их нам поставляют Турция, Вьетнам, Китай, Казахстан и другие страны. И, конечно же, стоит задача минимизировать эти потоки, то есть заместить импортные поставки.
Пока работает только первая очередь Туганского ГОКа, но готовится к запуску вторая, куда более мощная. Сейчас «Туган» выпускает 10,4 тыс. т ильменитового концентрата и 1 тыс. т рутил-лейкоксенового. Вторая же очередь предполагает нарастить объёмы до 140,4 тыс. т и 10 тыс. т соответственно.
Ильменитовый концентрат нужен «ВСМПО АВИСМА», производителю металлического титана. Плюс к 2027 году должно начать работу ООО «Сибирский титан», где будут выпускать пигментный диоксид титана. Ему нужно 60 тыс. тонн/год. «Ильменит» сможет на 80% закрыть сырьевую потребность этих предприятий.
Ключевым потребителем рутил-лейкоксенового концентрата ТГОКа является компания ESAB — производитель сварочных электродов. Ей требуется 2,4 тыс. тонн/год, и этот объём легко покроет ГОК «Ильменит».
То есть, кажется, всё идёт по плану. Но Константин Шепталин призвал всех участников РЗМ-отрасли трезво оценивать ситуацию. Он напомнил, что Туганское месторождение окрыли ещё советские геологи в 1957 году, в 1958 его поставили на баланс, в 2022 году началась разработка опытной технологии, и только в 2022 удалось запустить первую очередь ГОКа. Итого понадобилось 67 лет.
«Когда мы говорим, что сможем быстро решить вопросы суверенитета Российской Федерации в обеспечении сырьевой базы, то стоит задуматься, какими темпами мы должны двигаться, чтобы эту задачу выполнить», — обратил внимание г-н Шепталин.
Что касается сроков реализации проектов, то это действительно важный вопрос. Показательна в этом смысле история Соликамского магниевого завода, где более полувека назад появился цех РЗМ. По этой причине СМЗ называют и флагманом, и пионером отечественной РЗМ-промышленности. До сегодняшнего дня здесь перерабатывают лопаритовый концентрат с Ловозёрского ГОКа. И он, и сам СМЗ сегодня входят в контур управления «Росатома», и именно в последнее время предпряития начинают оживать.
То есть, как мы уже говорили, у России как наследницы СССР есть большой опыт работы с РМ и РЗМ. Но так уж случилось, что мы потеряли время, а вот Китай этой ошибки не совершил. Буквально за несколько лет Поднебесная отстроила полноценные технологические цепочки, выбилась в лидеры и сегодня ограничивает развитие этой индустрии в других странах.
«Поэтому мы должны построить в своей стране замкнутый РЗМ-цикл», — подчеркнул директор по инвестициям и развитию Соликамского магниевого завода Александр Степанов.
Для того, говорит специалист, участники отрасли и обращаются за помощью к Минпромторгу и уделяют такое внимание разработке собственных технологий: «невозможно взять старые технологии, стряхнуть с них пыль и работать по ним, потому что экономически эти решения уже устарели, и Китай нас задушит».
Что у нас есть уже сейчас? Соликамский магниевый завод — это 100% российского рынка РЗМ, к тому же завод производит относительно небольшой объём титана (3% отечественного рынка). Несколько месяцев назад наша редакция побывала на СМЗ, и специалисты завода подробно объяснили, как организована технологическая цепочка лопаритового цеха. Конечным продуктом здесь являются неразделанный карбонат РЗМ (порядка 2 тыс. т в год), пентаоксид ниобия (600 тонн в год) и пентаоксид тантала (40 тонн в год).
Якорный проект завода — это создание разделительного производства: этот технологический передел позволит замкнуть цепочку, которая сегодня оказалась разорвана.
«До 1991 года на месте этого разрыва были Эстония, Казахстан и Киргизия, где находились разделительные производства. Сегодня мы вынужденно продаём коллективный концентрат в Китай, а потом экспортируем готовые изделия, из которых получается вся РЗМ-содержащая продукция.
Поэтому создание разделительного производства — ключевой проект для нас. Для этого у нас всё есть: разработанная технология, минерально-сырьевая база. Уже в этом году мы приступаем к проектированию и верим в светлое будущее — в то, что мы это производство осилим», — сказал Александр Степанов.
Кроме того, что СМЗ намерен повысить глубину переработки РЗМ, завод планирует восстановить полную производственную танталовую цепочку. Как мы уже говорили, предприятие выпускает TaCl5 и Ta2О5. Промышленности же нужен металлический тантал. И, как рассказал г-н Степанов, профильные НИОКР уже завершается, а заводу удалось получить слиток металлического тантала. Кроме того, СМЗ намерен производить высокоёмкий порошок конденсаторного класса — здесь продолжается наработка образцов.
Второй большой проект завода — это увеличение производительности. На предприятии утвердили план мероприятий по техперевооружению и модернизации цехов — всего 12 инициатив. Их реализация позволит существенно увеличить NPV завода.
В рамках стратегии СМЗ также значится и развитие сырьевой базы. Как мы говорили, поставщиком сырья для завода является Ловозёрский ГОК, где добывают и перерабатывают лопаритовую руду. Но у ЛГОКа есть и другая сырьевая база — эвдиалитовая руда. Предприятие может производить её до 20 тыс. тонн в год, разрабатывая участки Аллуайв и Чинглусуай.
Эвдиалит богат РЗМ среднетяжёлой группы с сопутствующими цирконием, графитом и танталом, в то время как лопарит, достаточно бедный этими РЗМ, содержит металлы магнитной группы. Для этой продукции уже определён потребитель — «Русатом МеталлТех», однако тяжёлые РЗМ также нужны нашей промышленности. Это перспективный, но достаточно сложный проект, ведь на текущих мощностях СМЗ эвдиалитовый концентрат переработать нельзя, поэтому пока мы говорим о будущих проектах.
Александр Степанов обратил внимание и на необходимость развития смежных отраслей. Он подчеркнул, что решения, которые мы сейчас внедряем для создания высокотехнологичной промышленности, должны быть не только современными, но и суверенными. И все реагенты, которые использует завод, в том числе и экстрагенты, должны быть российскими.
Здесь есть сложности, потому что, например, ТБФ, который СМЗ использовал для разделительного производства, — китайский. В нашей стране реагент производят, но делает это один завод, занятый гособоронзаказом, так что редкоземельному производству объёмов не хватает. Поэтому для создания РЗМ-производства на российском оборудовании, российском сырье и по российским технологиям усилий одной компании, даже если это госкорпорация, оказывается недостаточно.
Однако все понимают, что РМ и РЗМ — это в конечном итоге не цель, а сырьё для развития высокотехнологичной продукции. Сами по себе РЗМ, даже разделённые, — это ещё не редкоземельный магнит и тем более не электромобиль. Поэтому принципиально, чтобы эта цепочка была более длинной.
Один из технологических партнёров Соликамского магниевого завода — уже упомянутая компания «Русатом МеталлТех». Это дивизионный интегратор по металлургическому направлению топливной компании «Росатома» «ТВЭЛ».
Упрощённо говоря, СМЗ — это поставщик сырья для «Русатом МеталлТех», который, в свою очередь, закрывает следующий технологический передел.
Компания производит широкий спектр продукции на промплощадках в шести городах России. Часть её не может появиться на свет без РМ и РЗМ.
Так, «Русатом МеталлТех» реализует проект по строительству первого в России крупнотоннажного производства рекоземельных магнитов. Речь идёт о предприятии полного цикла, которое географически будет находиться в городе Глазове, а работать на отечественной минерально-сырьевой базе.
Заместитель генерального директора ООО «Русатом МеталлТех» Александр Сапегин объяснил, что редкоземельные магниты находят применение в ветроэнергетике, электротранспорте, медицине, производстве электродвигателей, но именно первые две отрасли сегодня сильнее всего двигают индустрию.
Ветроэнергетика в РФ сегодня довольно активно развивается. По данным АРВЭ, за 2023 год установленная мощность ВЭС в нашей стране выросла на 252 МВт за счёт введённых Кузьминской и Труновской ВЭС. Всего же в России работают 26 объектов ветростанций, на которых установлены 88 установок. Их совокупная установленная мощность составляет 6,12 ГВт.
Так вот, «Русатом МеталлТех» уже поставил 150 комплектов ветроэнергетическому дивизиону «Росатома». Один комплект — это 8300 магнитов. Последовательно компания наращивает уровень локализации.
«Уже подписаны соответствующие соглашения с правительством Удмуртской республики, идёт проектирование, и на территории промышленного парка, который создаётся под наш проект, мы планируем запустить производство полного цикла», — рассказал Александр Сапегин, добавляя, что в 2027 году компания планирует запустить производство, а в 2028 — выйти на проектную мощность.
Электродвижение в нашей стране тоже набирает обороты. В Стратегии развития автомобильной промышленности РФ до 2035 года указаны целевые показатели: 17,5 тыс. единиц к 2024 году и 506 тыс. единиц к 2035 году. На 1 июля «Автостат» насчитал в стране 50,6 тыс. электромобилей.
«Сейчас какая-то очень небольшая часть электромобилей является условно локализованной. И „Росатом” поставил перед собой задачу локализации полного цикла производства и вывода электродвижения в отдельную отрасль. Более полумиллиона электромобилей — такова расчётная потребность в электромобилях к 2035 году. В каждой единице — от 1,5 до 2 кг редкоземельных магнитов в зависимости от модели. Легко можно посчитать потребность в РЗМ-магнитах при полной локализации, если мы пересядем на электричество», — подчеркнул г-н Сапегин.
Сердцем электромобиля специалист назвал интегрированный электропривод, и «Росатом» поручил одному из своих предприятий добиться высокого уровня локализации этого агрегата.
Также Александр Сапегин рассказал, что ещё одной актуальной для «Русатом МеталлТех» задачей является обеспечение российских отраслей промышленности локализованной продукцией из тугоплавких металлов. В частности, речь идёт о тантале и гафнии.
По танталовому направлению компания плотно сотрудничает с тем же Соликамским магниевым заводом. Это и коммерческое, и технологическое партнёрство, цель которого — создать оптимальную цепочку.
Что же касается гафния, то прежде компания работала только с металлической формой, сегодня же развивает направление производства соединений этого элемента, востребованных, в частности, в отрасли силовой электроники.
На самом деле, редкие металлы можно добывать и из недр — есть и иные источники. Три года назад по инициативе Минпромторга в контуре «Росатома» появился Проектный офис по обращению с ломом электронной продукции — ЛЭП. Пока эта отрасль в России развита очень слабо, даже названная аббревиатура в этом значении не на слуху, и такого термина, закреплённого законодательно, у нас нет. Как рассказал руководитель проектного офиса Алексей Горелов, над этим вопросом он и его команда сегодня тоже работают.
Казалось бы, много ли металлов, тем более редких, можно добыть из использованной бытовой техники? На самом деле, немало, однако вычислить точные цифры не так-то просто, поскольку учёт не ведётся.
Как рассказал Алексей Горелов, из-за рубежа Россия ежегодно завозит порядка 1 680 тыс. тонн электроники. Кроме того, порядка 300-400 тыс. тонн такой продукции мы производим внутри страны. Эти данные частично засекречены, поэтому цифры приблизительные. Так или иначе, мы получаем 2 млн тонн ЭП ежегодно, и этот объём постоянно увеличивается.
Электроника может быть источником большого числа элементов: здесь и чёрные, и цветные металлы, и стекло, и пластики, и РЗМ. Стоимость этих компонентов в 2 млн тонн ЭП превышает 348 млрд долларов. Основные редкоземельные металлы, содержащиеся в ЛЭП, — это самарий, церий, иттрий, неодим-празеодим, тантал и ряд других.
По информации Алексея Горелова, от 700 до 1200 тонн РЗМ можно ежегодно извлекать из электроники. Но комплексная система обращения с этой продукцией в нашей стране не развита. Если мы что-то и извлекаем, то это преимущественно драгметаллы. Покупать импортное сырьё оказывается дешевле, а запроса от государства в последние 30 лет нет. Так что почти все эти РЗМ мы просто теряем.
При этом, продолжает специалист, по данным на 2022 год, наша радиоэлектронная промышленность потребляла порядка 100 тонн РЗМ ежегодно, и почти весь этот объём закрывался за счёт иностранных поставок. То есть большую часть спроса на РЗМ реально удовлетворять за счёт переработки лома.
Алексей Горелов привёл в пример тантал: в нашей электронике содержится порядка 5-6 тонн танталового порошка, а потребность нашей конденсаторной промышленности — 20 тонн в год. Четвёртую часть можно добыть не из недр. Но для этого нужно выстроить систему и отслеживать весь жизненный цикл электронных приборов.
«Наш проект комплексный. Мы потянули за ниточку редкоземельных металлов, и оказалось, что у нас достаточно сложная и серьёзная ситуация с регулированием в части обращения электроники: для РЗМ оно отсутствует как таковое. Драгоценные металлы регулируются, чёрные и цветные — тоже, а РЗМ — нет», — объяснил проблему г-н Горелов.
Сейчас проектный офис по обращению с ЛЭП взял на себя эту работу: идёт создание системы прослеживаемости жизненного цикла электроники, проходит эксперимент с маркировкой этой продукции. Технологии извлечения РЗМ из лома у нас прежде не было, создание профильных предприятий включено в «дорожную карту по РЗМ».
Три цеха и лаборатория уже построены в Самаре. Запуск планировался на конец этого года, но пришлось сдвинуть срок на несколько месяцев. А группа компаний «Подольские металлы», кажется, нашла возможность перерабатывать танталовые конденсаторы с получением танталового порошка: уже есть пробные 300 граммов продукта.
На этом этапе также найдётся работа для других предприятий в РЗМ-цепочке. Так, на будущем предприятии в Самаре предполагается получать групповой концентрат РЗМ, а вот разделить его сможет Соликамский магниевый завод, довести до металлической фазы — «Русатом МеталлТех». Так что здесь, как сказал Алексей Горелов, «всё в кассу».
Таким образом, первые шаги сделаны, первые достижения уже есть. Но все прекрасно понимают: российской РЗМ-индустрии предстоит выживать в условиях рынка, где правила игры во многом устанавливает здешний лидер — Китай. Он сдерживает развитие проектов не только в нашей стране, но и по всему миру.
Поэтому РМ-предприятиям необходима помощь, и часть работы сегодня взял на себя Минпромторг, а именно департамент металлургии и материалов. Есть здесь и профильный отдел развития промышленности редких, редкоземельных, драгоценных металлов и камней, возглавляет который Игорь Калабский. Выступая на «Технопроме-2024», он выделил две ключевых задачи своего подразделения, касающиеся РМ и РЗМ.
Задача номер один — это подбить баланс: сколько редких металлов нужно нашей стране, какие это металлы. На основании этих данных нужно создавать производственные цепочки для дальнейшего формирования консолидированных заказов на конкретные товары.
Как рассказал Игорь Калабский, Минпромторг сейчас работает по 21 химическому элементу. Ведомство уже сформировало предварительные сбытовые цепочки от руды до высокотехнологичной продукции, а также прогнозные балансы до 2030 года.
Так вот, по прогнозу министерства, в ближайшие годы мы увидим стремительный рост потребления РМ: если сегодня речь идёт о 27,5 тыс. тонн, то к 2030 году это будет 103,5 тыс. тонн. То же касается РЗМ: сегодня мы потребляем 1,5 тыс. тонн, а через 6 лет нам понадобится уже 3 тыс. тонн.
«Данные показатели сейчас ежедневно обновляются, до конца текущего года мы планируем эту работу закончить и полностью скорректировать все показатели и звенья в технологической цепочке», — заверил г-н Калабский.
В этих цепочках аналитики выявили ряд узких мест — критических звеньев. Так оформилась вторая задача Минпромторга — разработка федерального проекта «Развитие отрасли редких и редкоземельных металлов» в составе нацпроекта «Новые материалы и химия». Авторы насчитали порядка 65 номенклатурных позиций и около 24 цепочек, которые сейчас нужны важнейшим отраслям отечественной промышленности. Это литиевое сырьё, разделённые оксиды РЗМ, металлический тантал и другие продукты.
Инициативы Минпромторга горячо поддержали участники отраслевой дискуссии, а заместитель директора по технологическому развитию Госкорпорации «Росатом» Дмитрий Иванец назвал балансы, которые ведомство делает по поручению президента РФ (ПР 11-30), «Госпланом 2.0».
Он подчеркнул важность этой работы: производителям нужно понимать, какая продукция и для каких потребителей необходима в конкретный момент времени. Г-н Иванец обратился к представителям Минпромторга с просьбой собирать данные регулярно и обновлять их хотя бы раз в год, на что Игорь Калабский ответил, что именно так ведомство и планирует работать.
Директор по инвестициям и развитию Соликамского магниевого завода Александр Степанов, который модерировал дискуссию, со своей стороны отметил, что создание цепочки, где хорошо видно, кто чей поставщик, а кто чей потребитель, действительно очень важно для отрасли.
«Мы понимаем, что играем на рынке, где не являемся ключевым игроком. В условиях демпинга со стороны Китая по всем компонентам и готовым продуктам мы вынуждены обращаться в Минпромторгу за помощью, за субсидированием. То есть мало того, что нам нужен „Госплан 2.0” по производству и цепочке поставщиков, нам нужен ещё и ценовой ориентир. Иначе мы не сможем обеспечить окупаемость и жизнеспособность проектов», — сказал Александр Степанов.
Игорь Калабский подчеркнул, что Минпромторг игроков отрасли не бросит. Ведомство, во-первых, предполагает использовать общесистемные меры поддержки. Во-вторых, учитывая специфику РМ-индустрии, Минпромторг готов обсуждать усовершенствование этих механизмов и создавать комплекс мер для каждого проекта.
«Мы ведём разработку новых мер поддержки, и это некая компенсация разницы между ценой наших производителей и ценой на мировом рынке. Здесь мы тоже будем составлять некий перечень тех продуктов, которые необходимо сейчас субсидировать, под проекты, которые реализуют сейчас наши компании», — сказал Игорь Калабский.
Подготовила Кира Истратова
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.