Поиски нефти — морской бой для геологов

Комментируя результаты ГРР в 2019-2020 годах, первый заместитель генерального директора «Росгеологии» Александр Афанасенков рассказал о существенном приросте геологических ресурсов углеводородов в России. Ресурсы категории Dл составили 22,4 млрд Т. У. Т., D2 — 2,2 млрд Т. У. Т. Однако, когда специалиста спросили, как следует к этим цифрам относиться, он совершенно честно ответил: «Скептически».

«Да, эти цифры отражены в отчётах, я тоже их взял и привёл, хотя сам бы поставил их под сомнение. Если посмотреть на них, может сложиться впечатление, что всё у нас с ресурсами хорошо. Но одно дело, если бы это были локализованные ресурсы, прошедшие экспертизу, как это было ранее — так ведь этого нет. Я поэтому и настаиваю на введении обязательной комиссии по приёмке ресурсов: в ФГБУ «ВНИГНИ», в ГКЗ — не важно, но чтобы она была», — высказался Александр Афанасенков, выступая на круглом столе в рамках конференции «ГеоЕвразия-2021».

Так есть ли в наших недрах стратегический запас нефти?

Нефти много, но скоро её будет не хватать

Складывается парадоксальная, на первый взгляд, ситуация. «У России много нефти, но нефти скоро будет не хватать», — так эксперты отрасли характеризуют сегодняшнее положение дел. Это при том, что наша страна занимает вторую строчку мирового рейтинга по объёму добычи нефти и седьмую или восьмую по объёмам запасов.

«Мы наблюдаем признаки деградации ресурсной базы. В первую очередь снижается средний дебет, а он у нас и так в десятки и сотни раз ниже, чем странах-конкурентах — Саудовской Аравии, например. К тому же, мы имеем абсолютное преобладание эксплуатационного бурения над разведочным. Это тревожный звоночек, всё говорит о том, что советская база запасов, которая обеспечивала нашу добычу, истощается, из неё выжимаются последние капли.

Нарастающей проблемой станет «зелёное» давление, и особенно это актуально для энергозатратной низкодебетной добыче на зрелых месторождениях. То есть, нам нужен прирост свежих высокодебитных запасов», — подчеркнул учредитель ООО «Северо-Уральская нефтегазовая компания» Константин Соборнов.

Точно ли нужны? Да, уже несколько десятилетий уровень развития стран принято связывать с объёмами потребления энергии, а нефть остаётся главным энергоносителем. Плюс продукция нефтехимии, без которой уже невозможно представить современную цивилизацию.

Однако в прошлом году Международное энергетическое агентство впервые за много лет зафиксировало снижение мирового спроса на нефть — виноват, конечно, коронавирус. Правда, МЭА отрицает наступление «пика нефти» и прогнозирует новый рост. Так что миру нужны новые запасы — и сланцы традиционные месторождения не заменят.

За чей счёт поиски?

Геологоразведочные работы на углеводороды, так же, как и на ТПИ, ведут в основном компании частные. Александр Афанасенков рассказал, что вложения государства в нераспределённый фонд составляют 1,2 тыс. рублей на квадратный километр, то есть 1%, а вложения недропользователей выше на порядок — 105 тыс. рублей, то есть 99%. И это соотношение грозит нам будущими проблемами.

«У нас практически нет поискового задела — его весь выбрали нефтяные компании. Поисковых объектов с D0 практически в нераспределённом фонде не осталось. А наши недропользователи не очень желают рисковать и выходить на поисковую стадию. И я напомню, что «Росгеология», согласно указу президента, была создана для комплексного геологического изучения недр и воспроизводства МСБ.

А у нас поисковый этап полностью выпал из программы федерального бюджета. Мы уже обсуждали со Счётной палатой и Роснедрами вопрос о том, что это пробел, что нам необходимо восполнение дефицита поискового задела», — подчеркнул Александр Афанасенков. Одну из стратегических задач холдинга он обозначил как «введение госфинансирования ГРР поисково-оценочного этапа для подготовки локализованных/подготовленных Dл-D0 ресурсов и формирование фонда перспективных объектов лицензирования».

Бороться и искать

Преобладание эксплуатационного бурения над разведочным, «выпадение» поискового этапа» обернулись ещё одной отраслевой проблемой. Опираясь на данные «ВНИГНИ», Константин Соборнов рассказал, что открытия последних лет — это мелкие и средние месторождения, а преимущественно — очень мелкие. Причём, как правило, это запасы трудноизвлекаемые. Суммарные цифры вроде неплохие, но есть ведь ещё такие понятия, как качество запасов и рентабельность их отработки.

«Почему снижается качество запасов? Первый очевидный ответ, который вы услышите, — это информация о том, что мы истратили поисковый задел. Это верно, но только отчасти. Я считаю, что есть и другие факторы, в частности, потеря геологами профессиональных компетенций. Да, неприятно говорить это в геологической среде, и лично я знаю много прекрасных опытных специалистов, это объективно так.

Мы видим, что в течение многих лет профессия была мало востребована. Абсолютным приоритетом было выжимание тех запасов, которые мы открыли в советское время, а поисковая геология была мало кому интересна. Люди из профессии уходили, квалификация специалистов падала. И если внутри России мы всё это можем закрыть словами о том, что у нас много ресурсов и что с ними мы прекрасно работаем, то за рубежом мы на конкурентном рынке проигрываем всухую», — поделился мнением Константин Соборнов.

В качестве исключения он привёл компанию «Лукойл», «достаточно успешную в этом отношении».

Ситуация сказывается и на инвестиционном климате. Специалисты не привыкли работать с неизвестными объектами, с новыми типами, и оценка новых залежей представляется крайне сложной. Института оценщиков нет, и инвесторы, как правило, даже не имеют объективной картины объекта, который им предлагают. И при этом, говорит г-н Соборнов, рыночная ситуация такова, что, если в регионе первая и вторая скважины не дают результата, об объекте забывают  — его признают неперспективным.

Открытие месторождений. Найти и не сдаваться

Какие месторождения сегодня считаются инвестиционное привлекательными? Объект должен быть близок к инфраструктуре, должен иметь потенциал крупного открытия, а ещё характеризоваться минимальными административными и технологическими рисками. При этом, учитывая ситуацию с санкциями, хорошо бы, чтобы работать на нём можно было, используя доступные российские технологии, а также иметь льготы и благоприятные налоговые условия.

«У людей, включённых в процесс, возникает уверенность, то такого не бывает, и, как правило, так оно и есть», — комментирует Константин Соборнов.

Но, что называется, нет ничего невозможного. Только не всегда перспективные объекты оказываются на виду  — таковые-то как раз уже отработаны.

Специалист напомнил историю месторождения Гхавар — крупнейшего по запасам нефти в мире. Доказанные извлекаемые запасы тут составляют 8,1-9,6 млрд т, а по некоторым данным даже 12 млрд т. Это несколько Самотлоров, здесь добывают столько нефти, сколько во всём ХМАО.

Информации об объекте очень мало, так как правительство Саудовской Аравии о показателях работы этого гиганта предпочитает не распространяться. Но известно, что месторождение открыли не первой скважиной, и даже не второй, а только седьмой. А коммерческий приток получили на восьмой скважине. Если бы этого открытия не случилось, современный рынок нефти мог быть совсем другим.

Нерцетинское месторождение — самое крупное российское открытие последних лет — тоже далось в руки нефтяникам не сразу, рассказывает Константин Соборнов. Это была старая, выведенная из бурения структура, а оказалось, что у объекта огромные перспективы. Да и «Восток ойл» был открыт в советское время, но несколько десятилетий ждал своего часа.

«Все эти примеры свидетельствуют о том, что месторождения могут быть открыты там, где работы уже проводились. Предлагаю называть этот процесс доопоисковывание — повторённое проведение поисковых работ на ранее изученных территориях, но с использованием современных технологий. Я считаю, что это то, что мы, геологоразведка, должны сегодня делать», — рассуждает г-н Соборнов.

Собственно, это тема — главная «фишка» «Северо-Уральской нефтегазовой компании». Константин Соборнов уверен, что технологии XXI века способны изменить представления о территориях, изученных геологами во время СССР. И тот проект, который сегодня реализуется компания в Республике Коми, — это тоже результат доопоисковывания. Есть данные сейсмики 1980-х годов, но на них отсутствует информация о структурах, открытых в последние годы.

В «Северо-Уральской нефтегазовой компании» настаивают на том, что неправильное понимание структур территории привело к тому, что объект был признан нерыночным, неперспективным — и геологи ушли. Сегодня же, по данным специалистов компании, «официальная оценка извлекаемых ресурсов нефти этой структуры (категория D0) составляет 63,37 млн т, что делает её крупнейшей в европейской России». Подобные открытия говорят о том, что потенциал российских недр ещё очень велик.

«Я долго пытался выбрать образ, который проиллюстрировал бы эту логику. И нашёл — игра «Морской бой». Вы ведёте бой с противником, уже сделано много успешных и неуспешных ударов, но самый большой линкор до сих пор не найден. Уже понятно, где следует искать — осталось нанести последний удар. Так вот, доопоисковывание с использованием современных технологий — это игра в «Морской бой» на зрелой стадии», — предложил аналогию Константин Соборнов.

Текст: Кира Истратова

Читайте также: «Мировые запасы нефти и газа. Конец уже близок?».