Антироссийские санкции последних лет фактически разделили историю промышленности нашей страны на «до» и «после». Если прежде мы старались интегрироваться в мировую производственную цепочку, то сегодня делаем ставку на самостоятельное развитие в формате «идеи чучхе». Такое определение предложил директор по инвестициям и развитию Соликамского магниевого завода Александр Степанов, выступая на конференции «Цветные металлы России и СНГ».
Иллюстрируя новый этап развития российской индустрии, спикер обратил внимание на самолёт Superjet: если прежде это был на 70% импортный агрегат, этакая «мировая сборная», то сегодня мы вплотную подошли к испытаниям отечественного импортозамещённого самолёта. Только вот, по данным «Инфомайн», в индустрии редких металлов, необходимых для развития той же авиации, Россия по-прежнему критически зависит от импортных поставок.
Сбор статистических данных об импорте и экспорте в последние годы значительно усложнился. Если до 2021 года «Инфомайн» опирался на официальную информацию ФТС РФ, то сегодня эти цифры оказались недоступны.
Но, поскольку торговля — это процесс, в котором задействованы как минимум два участника, аналитики решили зайти с другой стороны и начали использовать «зеркальные» данные по РФ из международных баз внешней торговли. Генеральный директор «Инфомайн» Игорь Петров поделился с участниками «Цветные металлы России и СНГ» информацией о потоках некоторых редких металлов.
Если говорить о вольфраме, то, помимо металлической формы, на рынке он представлен в виде триоксида. Первый используется для производства твёрдых и тяжёлых сплавов, изделий, второй же задействован в том числе в выпуске катализаторов. Хотя в России есть мощности по производству вольфрама, имеет место импорт этой продукции. Объёмы непостоянны: скажем, в 2023 году Россия закупила более 500 тонн триоксида, а в 2022 г. — только 100 тонн. Основным поставщиком обоих продуктов является Китай.
Игорь Петров полагает, что спрос на вольфрам в ближайшие годы будет расти, увеличатся и объё-
мы импорта, поскольку основное производство завода «Гидрометаллург» в Кабардино-Балкарии сейчас остановлено, а судьба завода в Невинномысске под большим вопросом.
На том же заводе в КБР выпускали ещё и оксид молибдена. И по этому соединению, и по ферромолибдену наблюдается рост импортных поставок. Последнего в 2024 году закупили 3500 тыс. тонн. Примечательно, что основным поставщиком его на российский рынок стала Армения, впрочем, и оксид молибдена, и ферромолибден активно продают нам также Китай и Индия. Да, у нас есть Сорский ферромолибденовый завод, но его мощностей не хватает. По мнению аналитиков «Инфомайн», мы увидим и дальнейший рост объёмов потребления.
О редкоземельных металлах, особенно индивидуальных, сегодня говорят очень много. В 2023 году эксперты зафиксировали рекордный объём поставок — более 1700 тонн, ориентировочные показатели 2024 года — 2000 тонн. До недавнего времени РЗМ нам поставляли Китай и Эстония. При этом эстонский завод Silmet недавно получал сырьё в числе прочего с Соликамского магниевого завода, являясь элементом налаженной в СССР единой технологической цепочки.
Понятно, что после 2023 года поставки из Эстонии сократились до минимума, и теперь нашим главным партнёром является Китай. Поскольку потребление РЗМ, по предварительным прогнозам, будет расти, российские промышленники с надеждой смотрят на СМЗ, который в кратчайшие сроки должен запустить разделительный цех (подробнее о проекте вы можете прочитать в материалах рубрики «Горячие страницы» в текущем номере журнала).
Из всего многообразия редкоземельной продукции Игорь Петров обратил внимание на два: неодимовые магниты и мишметалл. Импорт первых до 2021 года стабильно увеличивался, а вот в 2022-23 годах аналитики зафиксировали спад. Однако в «Инфомайн» считают, что это не совсем объективные данные, поскольку постоянные магниты мы приобретаем в составе готовых изделий, и здесь оценить объёмы очень сложно. Что же касается мишметалла, то наметился чёткий тренд на рост спроса на этот товар: если в 2022 году мы импортировали около 130 тонн, то в 2023 году — уже почти 280 тонн.
История с литием также хорошо известна специалистам отрасли — этот металл сейчас можно назвать «трендовым». Поскольку собственного сырья у России нет, мы импортируем различные соединения, основным из которых является карбонат лития. В прошлом мы приобретали в основном чилийский карбонат, который шёл из разных стран. Сейчас, по данным «Инфомайн», превалирует боливийское сырьё.
В этой отрасли интересны несколько моментов. Во-первых, в последнее время импорт карбоната лития заметно просел: в 2021 году мы завезли почти 9 тыс. тонн, а в 2023 г. — менее 3 тыс. тонн. Во-вторых, в отличие от других стран, в России литий преимущественно потребляют производители керамики, стекла, сплавов, а не заводы по выпуску литийионных батарей. Такой актив только обещает появиться в нашей стране, проект реализует структура ГК «Росатом».
Ну а спрос на литий будет расти, цифры здесь звучат разные. «Информайн» считает, что к 2030 году российское потребление лития составит 14,3 тыс. т LCO. Сейчас идёт освоение Колмозёрского и Полмостудровского месторождений, и ориентировочно с 2027 года, а возможно, и раньше, у нас уже будет собственный карбонат лития.
По расчётам г-на Петрова, к 2030 году Россия будет закрывать около 75–80% от объёма внутреннего потребления за счёт собственного производства.
Ниобий в виде феррониобия Россия также импортирует: собственного производства у нас нет. Приобретаем мы преимущественно бразильский металл, который, по сведениям «Инфомайн», до сих пор приходит к нам из разных стран по каналам параллельного импорта. Основным ниобиевым минералом является пирохлор, месторождениями которого как раз богаты бразильские недра, а вот российские возможности здесь ограничены.
Российской промышленности феррониобий нужен для производства низколегированных нио-
бийсодержащих сталей. Этот металл используют для изготовления труб большого диаметра для магистральных трубопроводов, также данный вид стали используется в отраслях машино- и судостроения.
Феррониобий закупают такие компании, как «ММК», «Северсталь», «НТМК», «НЛМК», «Уральская сталь». Объём поставок этого материала колеблется от 3 до 5 тыс. тонн, в последние годы наметился спад, и аналитики ожидают, что эта тенденция сохранится в дальнейшем.
Металлический тантал Россия традиционно импортирует, приобретая от 15 до 55 тонн. Основными поставщиками металла выступают Казахстан, Китай и Эстония, основная доля, порядка 60–70%, — у первого. Ключевым нашим партнёром является Ульбинский металлургический завод, причём оксид тантала сюда поступает с Соликамского магниевого завода, в Казахстане же его перерабатывают в «металлический вид».
Очень незначительные объёмы этого продукта производятся внутри страны. Наша индустрия использует тантал для изготовления оптических приборов, химического оборудования для агрессивных сред и защитных напылений. СМЗ намерен восстановить производство металлического тантала в слитках — это ещё один проект, который сегодня реализует предприятие.
Цирконий же российская промышленность потребляет в виде соединений. Диоксид циркония необходим для производства огнеупоров, керамики, эмалей и стёкол, катализаторов. Карбонат циркония находит применение в той же индустрии катализаторов, кроме того, его используют для изготовления стабилизированного диоксида. Оксихлорид металла применяют для получения диоксида титана и соединений циркония.
Суммарно Россия импортирует около 1500 тонн этих соединений ежегодно, особенно в последние годы возрос спрос на оксихлорид циркония. Собственная сырьевая база у нас есть — это Туганское месторождение, и одноимённый ГОК (также входит в структуру ГК «Росатом») сегодня активно развивается и готовится масштабировать производство. Пока же мы в большом объёме импортируем соединения циркония из Китая.
Металлического стронция мы завозим не так много, основные объёмы приходятся на карбонат — мы закупаем до 500 тонн. Главным поставщиком выступает всё тот же Китай. Производство карбоната кальция и стронция в небольших количествах запустил Соликамский магниевый завод, отечественный редкометалльный флагман.
Ну и, наконец, висмут. Мощностей по производству металлической формы висмута из минерального сырья в России нет. Связано это с тем, что мы не перерабатываем свинцовые концентраты, где содержится висмут. Этот полупродукт отправляется на экспорт в Китай и Казахстан. По оценкам «Инфомайн», в свинцовых концентратах, которые мы ежегодно вывозим из страны, содержится порядка 100 тонн висмута, а импортируем мы около 80 тонн. То есть металл извлекают, но уже не в России.
«Таким образом, по целому ряду редких металлов сохраняется высокая зависимость от импорта. С учётом ухода с нашего рынка компаний из Европы и США ключевыми поставщиками стали Китай и по некоторым позициям Казахстан. По большинству рассматриваемых металлов прогнозируется пост потребления на российском рынке, что рождает вопрос о перспективах замещения импортной продукции», — подытожил Игорь Петров.
Мы отмечали, что задачу выпуска сразу нескольких редких металлов взял на себя «Росатом», в том числе входящий в состав госкорпорации Соликамский магниевый завод. Уже более полувека это предприятие работает с РМ, и сегодня здесь реализуют целый перечень стратегически значимых
проектов.
Но есть интересный момент. Когда директору по инвестициям и развитию СМЗ Александру Степанову задали вопрос о перспективах развития того же стронциевого производства и о переходе к выпуску металлической формы, специалист ответил просто и понятно: «Если позволит экономика».
СМЗ производит несколько видов продукции, и каждый из них, включая РМ, завод реализует на рынке, живя, соответственно, по рыночным законам. И здесь есть некоторое противоречие, ведь у бизнеса, очевидно, свой взгляд на РМ и РЗМ.
Логику бизнеса объяснил Александр Степанов. Для рентабельности лучше добывать сырья больше, чем требуется внутри страны. Зарубежные покупатели могут стать стратегическими инвесторами. Есть смысл в том, чтобы выпускать продукцию для конкретного заказчика. Да и источники сырья для глобального бизнеса выбирают иначе: скажем, выгоднее разрабатывать месторождение в Африке, чем на Кольском полуострове: там и климат лучше, и рабочая сила дешевле.
Однако, говоря о редких металлах, мы обсуждаем стратегическое сырьё. Здесь принципиально приложить усилия для формирования максимально независимого от внешних сил производства, поскольку речь идёт о суверенности и безопасности страны. И здесь ценности уже будут иными: понятные внутренние покупатели по всей цепочке, балансировка номенклатуры и объёмов, поддержка или даже контроль со стороны государства.
Важно понимать, что развитие РМ- и РЗМ-индустрии в России идёт в условиях своеобразной торговой войны: снижая цены на эти материалы, Китай стремится затормозить формирование новых производств в других странах. Поэтому г-н Степанов настаивает: построить отрасль без государственной поддержки не удастся, тот же Китай активно внедряет эти инструменты.
Чего производители ждут от государства? Топ-менеджер СМЗ перечислил несколько ключевых пунктов.
Во-первых, появления особого режима ценообразования, перераспределения маржинальности между переделами — такой механизм использует КНР. Например, стоимость квадрокоптера составляет, условно, 500 долларов, а неодима в его конструкции — на 5 долларов. А сколько требуется средств, чтобы его произвести?
Во-вторых, что ожидаемо, финансирования и обеспечения стабильности: дешевых и длинных источников финансирования, субсидирования убытков.
Во-третьих, появления цифровой платформы. Такой инструмент позволит на государственном уровне прогнозировать потребность в РЗМ и соответствующим образом планировать объёмы производства.
Ну и в-четвёртых, протекционистских мер, то есть понятной защиты российских производителей.
Текст: Кира Истратова
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.